На пороге прошлого - Юлия Цыпленкова

по крови и землю в угоду покровителю, который попросту использует их? Однако озвучить свой вопрос я не успела. Открыла рот, но так и застыла, разглядывая тех, кто сейчас шагал по лесу следом за своим предводителем.

Мужчин в одежде подручных я насчитала десять вместе с Рахоном и тем, кто оказался у меня за спиной, когда мне вернули сына. Значит, с махиром пришли сильнейшие. Но где остальные? В горах? То есть против Элькоса сейчас девяносто магов, если можно их так назвать. Впрочем, почему нет? Они есть маги по сути, пусть и не от рождения, но одарены своим покровителем некими возможностями.

Девяносто… А магистр один. Я тут же мотнула головой. Вовсе не о том думаю, мы подозревали присутствие всей сотни, а их на десять меньше. Элькос был уверен в себе, и у него имелись на то все основания. Когда бы он мог сотворить такое в нашем мире? Вроде вот этого вот мгновенного переноса огромного войска, еще и находившегося в разных концах Белого мира.

И вновь я мотнула головой, отгоняя досужие рассуждения. Что это вообще такое? О чем я сейчас думаю? И о чем вообще мне стоит думать? Мой сын в опасности, илгизиты вот-вот шагнут на священные земли, Архам предал! О чем мне думать, скажите на милость?!

«Думай, дочка, думай».

Хорошо, мама, думаю. Проклятие! Мысли не спешили выстраиваться в стройный ряд. Прыгали то в горы, то в священные земли, но никак не желали указать верное направление. Протяжно вздохнув, я поцеловала окончательно успокоившегося сына в щеку.

«Глазам не верь, верь мыслям, тогда не ошибешься».

Хорошо тебе говорить, мама. Глазам не верь… Чему тут не верить? Вон идет махир, такой расслабленный и уверенный в себе, будто находится у себя в Даасе, а не намеревается совершить святотатство и очередное преступление. Вот его десять подручных, один из которых некогда был мне почти приятелем, даже поклонником. Он и сейчас поглядывает на меня и прячет улыбку, в которой нет ни издевки, ни ехидства.

А еще есть бальчи. Да, они тоже были здесь. Сколько их? Кажется, тоже десять… нет, пятнадцать. Одеты как обычные тагайни, только лысые и все в татуировках. Таких по дороге не спрячешь, они должны были привлечь внимание, если только махир вел свой отряд не по тайным тропам. Кстати, а где они прошли? Если Каменный лес уничтожен, то должны были идти через таганы. Может, по лесам, но через таганы.

– Рахон, как вы попали в Айдыгер? – нарушила я вроде бы упорядочившийся ход собственных мыслей.

– По землям таганов, – охотно ответил илгизит.

– И бальчи не заметили?

– Когда хотим, мы становимся невидимками, – сказал он и улыбнулся. – А ты всё такая же любопытная.

– Любознательная, – машинально поправила я.

– И стала еще красивей, – закончил пятый подручный. – Огонь тебе идет больше снега.

Этот комплимент я оставила без внимания и вернулась к своим рассуждениям. Итак, к чему мы пришли? К тому, что пока мне усомниться не в чем. Алтаах здесь, его сильнейшие подручные тоже здесь, и верные псы идут следом. Невозможно не верить глазам, когда то, что я наблюдаю, неоспоримо.

Взгляд мой остановился на Архаме. Поджав губы, я отвернулась, смотреть на него было противно. А когда перед внутренним взором всплыла его рука на горле моего мальчика… И я выругалась на родном языке, грязно и ожесточенно. Мне захотелось самой вцепиться ему в глотку, но сделать этого я не могла уже по той причине, что на руках моих лежал Тамин, и потому мне оставалось только браниться.

Он же и вправду стал мне братом! Открылся, доверился, защищал, оберегал. Один вставал против нескольких противников, и не только против деревенщины, но и против обученных воинов, не имея даже ленгена, а лишь один нож… Или же не было угрозы и это я уверилась, что он защищает? А что если и побег, и драка на лестнице были лишь для отвода глаз? А воинами у озера, которые сопровождали нас из Дааса, просто пожертвовали? Их-то Архам точно убил!

Но ведь он был искренен. Я нутром чувствовала, что говорит от души, когда открывался мне. А еще видела, как был рад вернуться. Встреча с дочерями, с Эчиль. Он был счастлив! И должность ман-ердэма не была в тягость. Архам исполнял свои обязанности охотно. Это я тоже видела. У меня была немалая практика в общении с различными исполнителями, и потому я прекрасно разбиралась, когда человек хочет работать, а когда тяготится или же пренебрегает взятыми на себя обязательствами. Архаму его дело нравилось. Хотя… он мог попросту учиться, чтобы после…

И я усмехнулась. После? А что после? Возможно, после вообще не настанет, и Архам это знает. Если Илгиз вырвется на волю, то может не остаться ничего. Впрочем, если он пошел в свою мать и все-таки жаждет властвовать, то ему легко было наобещать и дайнат, и вообще весь мир. К тому же если он по-прежнему любит Акмаль, то мог уйти из Дааса, чтобы добыть для них трон брата, а ценой назначено святилище.

Я нахмурилась. Было острое чувство, что я что-то упускаю, что-то важное. И это что-то нужно было учесть обязательно.

«Глазам не верь, верь мыслям, тогда не ошибешься».

Но я ведь и думаю! Размышляю, делаю выводы. И сейчас мои глаза и мысли говорят в унисон. Архам предал, а раз предал, то и не был никогда верен. Помог сбежать и защищал, чтобы втереться в доверие мне и брату. Оказался близок ко всем тайнам и намерениям. Узнавал обо всем в числе первых, а потом, должно быть, сообщал своим хозяевам…

– Стоп! – воскликнула я, и Тамин скривился и завозился на моих руках.

Я поспешно прижала его к себе и заворковала, успокаивая. Однако мой возглас потревожил не только сына, остановился и махир, а следом за ним и все остальные.

– Что, Ашити? – спросил Рахон.

Я перевела на него взгляд, но в голове прозвучали совсем иные слова, сказанные им совсем недавно: «Когда хотим, мы становимся невидимками». И это не в прямом смысле, а путем влияния на сознание. Так он увел Селек и Архама с берега Куншале под носом у соглядатаев. И те были уверены, что беглецы просто исчезли.

Рахон умел влиять на сознание, и третий подручный Улсун может. А еще может Алтаах. Селек он лишил разума, даже не прикоснувшись к ней, и глаза его не чернели, как у Рахона. То есть не прилагая усилий. И с Архамом он однажды встречался и