Пиранья. Бродячее сокровище - Александр Бушков

Вот теперьони остановились, как вкопанные, вся троица.Старенький кольт, несмотря на возраст и все выпавшие на его долю жизненныеиспытания, все же выглядел достаточно убедительно. Ах, недостаточно?!

Нахмурясь, Мазур чуть опустил дуло и потянул спуск – плавно,без свойственной новичкам спешки. Тяжелая кольтовская пуля ударила в грязныедоски аккурат на полпути меж ним и ощетинившейся троицей.

– Ну, настолькомы друг друга все же понимаем, – громкоконстатировал Мазур. – С вами, как с людьми, а вы...

И он выразительным жестом указал на проем. Ага, поняли,какие там недомолвки – но не хочется им... А что поделаешь?

Он с не сулившим ничего хорошего лицом поднял пистолет науровень лба верзилы, потянул спуск. Пуля вжикнула у того возле самого уха. Безвсякой жалости Мазур рявкнул:

– Пошли вон, кому говорю!

Тот шустрик, что напал первым, первым и кинулся к проему,все оглядываясь, жалко кривя лицо, пытаясь разжалобить и понимая, что – неудастся... Мазур стоял с поднятым пистолетом, неумолимый, как судьба.

Подвывая, шустрик кинулся головой вперед – и тут жеисчез с глаз, покатившись по насыпи.

– А тебе особое приглашение нужно, тварь? – заоралМазур.

Второй шибздик бросился следом. Донесся его приглушенныйвопль.

– Ну? – спросил Мазур, криво усмехаясь.

Верзила держался гораздо более степенно и осмотрительно. Онкакое-то время пожирал Мазура пылающим взором, определенно пытаясь запомнитьэту физиономию на всю оставшуюся жизнь, чтобы посчитаться при случае. Но выходане было, чего уж там – и последний из криминальной троицы шагнул к проему,взялся за доски, высунул ноги, примеряясь, в последний раз послал Мазуруненавидящий взгляд. И прыгнул – неплохо прыгнул, грамотно, со сноровкойчеловека, привыкшего путешествовать таким вот образом, вскакивая на ходу, наполной скорости соскакивать. Умело прыгнул – не вперед, а назад, заранееперебирая ногами в воздухе, ухитрился и в самом деле не упасть кулем, побежалметров десять, потом все же чебурахнулся, покатился с насыпи. Но за него Мазурбыл спокоен – этотвряд ли себе поломает кости, а вот насчет двух других –вопрос, знаете ли, дискуссионный...

Он спрятал пистолет и перевел дух, стоя у проема, подставивлицо ветерку. Угрызений совести не было ни малейших. Еще апостолы учили, чтопоступать с людьми надо так, как они поступили бы с вами – а эта троица,никаких сомнений, преспокойно прикончила бы Мазура, окажись они в состоянии.Так что не стоит распускать слюни, не та ситуация. Или ты, или тебя. Ничего похожегона романтичных бродяг Джека Лондона, на лицо ужасных, но прекраснодушных внутри– то ли классик приукрасил реальность, то ли времена изменились, безвозвратноунеся старинную романтику...

Поезд несся, ожесточенно лязгая сцепкой на стыках, насколькохватало взгляда, впритык к насыпи тянулись зеленые джунгли с редкимипроплешинами сухой коричневатой земли. Приведя в порядок рюкзак, Мазурвысмотрел возле самого проема уголок почище и осторожно уселся.

Как и прежде, не было пока что основания падать духом.Никаких поводов для уныния. Случилась печальная накладка – и не более того.В конце концов, не впервые в жизни. Бывали переделки и похуже – когда оноказывался у черта на куличиках вообще без связи, без ясного и конкретного пунктаназначения, а в большом мире его считали погибшим. Уж если и оттудавыбирался – что говорить об этой прогулке?

Есть и светлые стороны. То, например, что не существуетриска пропустить свою станцию. Здесь одна-единственная железная дорога,протянувшаяся километров на четыреста без ответвлений, так что заблудитьсяневозможно, даже если специально стараться. Знать бы только, что поезд пойдетпрямиком до самой столицы...

Нет, вряд ли, очень уж провинциальный у него облик, а,впрочем, там будет видно. Главное, что он катит в нужном направлении, с каждойминутой приближая странника к цели...

Мазур давно уже перестал таращиться на окружающие пейзажи –все равно в них не было ничего интересного – и смотрел только вперед. По егоприблизительным расчетам, пора было показаться соседнему городку, где можноприютиться в дешевеньком отеле и поискать телефон...

Наметанным глазом он издали высмотрел у железнодорожногопереезда нечто очень знакомое – и, отпрянув из проема, встал так,прижавшись к стенке, чтобы его не заметили снаружи.

Зря старался. Никто не смотрел в сторону поезда,промчавшегося, не снижая скорости. Двадцатимиллиметровая автоматка трехосногобронетранспортера чилийского производства была развернута в противоположную отрельсов сторону, как и американский пулемет на треноге. И солдаты, толпившиесятам числом не менее взвода, стояли спинами к железнодорожному полотну...

«Очень мило, – сказал себе Мазур. – Как прикажетепонимать? Натуральнейший блокпост...»

Вряд ли все это из-за его скромной персоны – не следуетмаяться манией величия. Теоретически рассуждая, можно, конечно, допустить, чтопоездная бригада заметила тогда бродяг, сыплющихся из поезда, словно спелыеяблоки с ветки, и связалась по рации с ближайшей станцией...

Ну и что? Подумаешь, прыгают бродяги... Не тот случай, чтобывысылать к железке бронетранспортер и не менее взвода солдат, подкрепив ихтяжелым пулеметом. И потом, они вовсе не смотрели на рельсы, и взглядом неудостоили товарняк.

Тогда? Без причины такого не бывает, это азбука. Какие-топротивопартизанские мероприятия? Заслон расположился аккурат там, где железкупересекало широкое асфальтированное шоссе, явно рассчитанное на приличный потокмашин... и, что характерно, шоссе было пустехоньким... Вот и гадай тут!

Город впереди. Точно, город!

Заскрежетали колеса – поезд ощутимо гасил скорость.Потянулись окраинные домишки, больше похожие на хижины, сляпанные из всего, чтонашлось под рукой. Как, бишь, называются эти трущобы? Фавелы? Нет, фавелы – этов Бразилии. Трущобы, в общем.

А вот уже улицы поприличнее – пустые, ни машин, ни прохожих.Только однажды Мазур увидел на перекрестке живых людей – и это опять-такисолдаты, немаленькая кучка возле двух зверообразных армейских грузовиков. Исовсем далеко, за скопищем острых черепичных крыш, тянется к небу косой,широкий столб черного дыма...

Здесь, точно, что-то происходило. Нечто такое, отчегоследовало держаться подальше. Мазур собрал в уме все детали мозаики –отмененный пассажирский поезд, мирного полицая, вынужденного вдруг напялитькаску и вооружиться винтарем, заставу на переезде, опустевшие улицы, дым надкрышами – и лишь укрепился в этой версии. Пожалуй, и не следовало так спешить вэти места, но кто же знал, кто бы объяснил... Ч-черт!

Поезд остановился окончательно – возле каких-то угрюмыхпакгаузов с высокими красными надписями непонятного содержания (будемнадеяться, они не гласят, что в любого прохожего стреляют без предупреждения).И тут же к тепловозу подбежали несколько солдат в касках и оливково-зеленойформе. Одна группа скрылась из виду, перейдя на другую сторону, а другая,настороженно держа винтовки наперевес, двинулась в сторону Мазура – медленно, соглядочкой. Один держал на поводке поджарую черную овчарку, старательнообнюхивающую вагон за вагоном.