Пиранья. Бродячее сокровище - Александр Бушков

Хреновенько. По его это душу или нет, но они определеннокого-то ищут. И чертова псина человека почует моментально, как ни воняет туткоровьим навозом – профессионально работает, зараза, хорошо обучена, издаливидно...

Решение надо было принимать моментально, и Мазур его принял.Упрятав кольт в одежде в заранее подготовленном местечке, улучил момент, когданикто не смотрел в его сторону, подхватил рюкзак, спрыгнул на полотно иметнулся за угол пакгауза с проворством, сделавшим бы честь любому ягуару.Прижался к пыльной кирпичной стене, обратился в слух. Обошлось, кажется: нитопота ног, ни криков, ни единого звука, свойственного азартной погоне...

Тренированная память цепко держала все, что он видел, когдапоезд приближался к станции. И не подвела – Мазур нырнул в заранееприсмотренный проход меж двумя складскими зданиями, почти не плутая, выбежал квысокому бетонному забору. Прислушался. По ту сторону никаких особенных звуковне раздавалось.

Глубоко вздохнув, решился. Сноровисто перемахнул череззабор, не потерпев ни малейшего ущерба от ржавой колючей проволоки в три ряда,натянутой поверху. Спрыгнул на ту сторону, оказавшись на тихой улочке. Домаздесь были покрыты толстенным слоем копоти, оставшейся, похоже, с тех времен,когда употреблялись главным образом дымящие паровозы. Огляделся и, увидевпоблизости подходящий проулочек, быстрым шагом направился туда. Главное, небежать сломя голову и не прятаться. В подобной непонятной ситуации и то идругое чревато... Шагать целеустремленно, оставаться на виду, чтобы незаподозрили черт-те в...

Чтоб тебя! Мазур с маху остановился, чуть приподняв руки,так, чтобы сразу было видно – никакого оружия при нем нет.

Солдаты, числом трое, таращились на него выжидательно-зло.Двое помоложе, третий постарше, на левом рукаве у него скопированные самериканских сержантские шевроны, гораздо шире и авантажнее. Оливково-зеленаяформа, стальные каски, испанские автоматические винтовки с примкнутымиштык-ножами, пластмассовые нарукавные эмблемы, тускло-желтые значки наворотниках... «Тоже мне, ребус, – подумал Мазур, замерев посредиулицы. – Горящая гренада на фоне скрещенных сабель, черное мачете накрасно-зеленом фоне, треугольник с латинской «Р» на левом рукаве, желтая полосана правом... Обычная пехота, не гвардия, хотя у них тут эти полки по старинкеименуются «конногренадерскими». Обычная пехота. Не полевая жандармерия, непарашютисты, не рейнджеры из элитных антипартизанских батальонов... А ведь это,пожалуй что, к лучшему. Глядишь, и обойдется. Главное, не злить. У них тутопределенно какая-то заварушка, зольдатики любой армии в таких вот случаях злыи раздражены, так что не следует чирикать о правах человека и писаных законах,а держаться тише воды, ниже травы...»

Оба молодых держали его на прицеле с теми же выжидательно-злымигримасами. Сержант, служака, сразу видно, старый и опытный, взирал на Мазурачуточку иначе – явно пытаясь в темпе сообразить, как и положено отцу-командиру,что это за птица объявилась, чего от нее ждать и что с ней делать.

Мазур изобразил нечто вроде робкой улыбки, искренне надеясь,что производит благоприятное впечатление. Вообще-то ему ничего не стоило в трисекунды отправить эту троицу на небеса – бросок влево, уход с линии огня, тот,что ближе всех, кладетсяодним ударом, секундой позже, прикрывшись им, какщитом, из его же винтовочки вмиг срезать остальных...

А вот дальше-то что? Когда решительно непонятно, в какиетакие национальные забавы они тут играют? То-то и оно...

Сержант что-то рявкнул по-испански, с видом громовержца,привыкшего казнить и миловать всякую мелочь пузатую.

– Нон абла эспаньоль, – произнес Мазур волшебную фразу.

Оттянул левой рукой полу холщовой куртки, а большим пальцемправой выразительно показал на внутренний карман.

Сержант, кажется, понял – но сначала протянул лапищу,схватил Мазура за кисти, повернул, внимательно осмотрел ладони. Показалось, чтоего свирепая рожа все же чуточку смягчилась, словно этот непонятный осмотр имелглубокий смысл. Вслед за тем он ловко выдернул из пальцев Мазура лямку ишвырнул рюкзак одному из солдат, не поворачивая головы, о чем-то громкораспорядился. А сам запустил клешню во внутренний карман, вмиг выгреб все егосодержимое... Паспорт он держал правильно, не вверх ногами – а это позволялопитать надежды, что читать сержантюга умеет, и, вполне возможно, сталкивался соштуковинами под названием «иностранный паспорт».

Человек-глыба полистал документ, цепким взглядом сравнилличность Мазура с фотографией, листанул мореходку. Солдатик, потрошившийрюкзак, с удовлетворенным возгласом выпрямился, демонстрируя начальствуохотничий нож в ножнах.

– Герильеро? – рявкнул сержант, пугая Мазура взглядом.

– Нон герильеро!

У него создалось впечатление, что сержант попростузабавляется. Сержанты, мать их гребаную, всюду одинаковы.

– Уакеро? – прорычал сержант.

Мазур знал это словечко из книг. «Уакеро» – грабительстаринных захоронений, «черный археолог». Юстицией, в том числе и здешней,вовсю преследуется.

– Нон герильеро, нон уакеро, – сказал Мазур. –Марино! Марино, маринайо, марино!

Неизвестно откуда, но у него держались стойкие воспоминания,что и в испанском «марино» как-то связано с «морем». Жаль, что нетвыразительного и недвусмысленного жеста, обозначающего моряка... Ага!

Идею, пришедшую ему в голову, в данных обстоятельствах можнобыло смело назвать гениальной. Мазур шагнул вперед – винтовка настороженноповернулась в его сторону – медленно, плавно протянул руку, забрал усолдатика свой нож, вынул его из ножен, держа двумя пальцами за кончик лезвия,картинным жестом показал вправо, где метрах в десяти от них стоял старыйпотемневший забор.

И метнул нож одним молниеносным движением кисти. Лезвие надюйм ушло в трухлявые доски.

Солдаты одобрительно воскликнули что-то непонятное. Сержантсохранял олимпийское спокойствие. Потом вдруг осклабился. Широкими шагами пошелк ножу, вытащил его без усилий, сделал острием на доске пометку в видекрохотного кружочка, взял Мазура за локоть и оттащил на другую сторону улицы.Теперь от забора их отделяло метров тридцать. Сунул Мазуру рукоятку в ладонь,дернул подбородком с явной подначкой: «А ну-ка?»

Тем же молниеносным движением Мазур угодил прямехонько вотметку, сделав два шага вперед и с места крутанул сальто назад. Выпрямившись,раскланялся с апломбом циркового гимнаста.

Один солдатик, самый непосредственный, тыча в него пальцем,что-то возбужденно затарахтел, причем наиболее часто повторялось слово«acrobata». Мазур, прижав руки к сердцу, раскланялся вторично. Лучше ужпредстать в их глазах шутом, нежели подозрительной личностью...

Похоже, на него уже смотрели гораздо благосклоннее. На рожесержанта обозначились некие признаки умственной деятельности. Он всерьеззадумался, сразу видно, что же, в конце концов, делать с попавшимся на дорогепридурком. Особого благодушия на усатой роже так и не появилось, но надеждыМазура на мирный исход окрепли.