Пиранья. Бродячее сокровище - Александр Бушков

И с ухмылкой взирал, как обыскивают девушку – впрочем, Мазурбыстро понял, что дела и в самом деле обернулись скверно, поскольку с обыскомэта процедура имела мало общего. Два мордоворота ее попросту лапали, неспешно инагло запустив руки под футболку, содрали курточку, полезли в джинсы. Мазурувидел, что она кипит от злости – и, подняв глаза к потолку, стоит с надменнымвидом, старательно делая вид, будто это вовсе и не с ней происходит.

Потом ее развернули спиной к стене, и сержант, вразвалочкуподойдя вплотную, зашептал ей что-то на ухо. Энджел бросила на негоуничтожающий взгляд, ответила что-то резкое. Сержант, удрученно кивая, щелкнулпальцами.

Стоявший справа почти без замаха ударил девушку под ложечку,подхватил и повалил на пол. Двое других проворно прижали к затоптанным доскамее руки, Энджел, зажмурившись, отчаянно хватая ртом воздух, никак не моглаперевести дыхание. Дик дернулся было, но, ощутив у шеи острие штыка, остался наместе.

Сержант, передвигаясь с картинной медлительностью, опустилсярядом с ней на колени, косясь на зрителей, задрал футболку под горло, погладилпо груди с хамской ухмылочкой полного хозяина ситуации. Расстегнул ей «молнию»на джинсах и принялся не спеша их стягивать. То ли показалось Мазуру, то ли такбыло на самом деле, но во всей этой сцене была какая-то дурная театральность...

Сам он стоял на прежнем месте, глядя в пол. Он и в этойситуации – особенно в этой, когда их сторожил один-единственный солдат свинтовкой наизготовку, а остальные таращились на занимательное зрелище либопринимали в нем участие – мог бы в считанные секунды выложить аккуратныйштабель трупов, кончить их всех к чертовой матери, прежде чем кто-то успеетопомниться. Мог благородным рыцарем вступиться за поруганную девичью честь...

Да нет, самое печальное, что как раз и не мог. Не имелправа. Странствующие рыцари, благородные корсары, лихие гусарские поручики иположительные ковбои, словом, вся эта публика, что согласно канонам чести сутра до вечера, без выходных и праздников обязана была защищать слабых иобиженных, не имела с Мазуром ничего общего. Прежде всего, потому, что все этиДон-Кихоты, капитаны Блады и благородные шерифы были сами себе хозяева. А Мазур– человек сугубо военный, выполнявший не допускавшие двойного толкованияприказы, имевший право на самостоятельные решения и поступки лишь в узкихпределах незримых границ...

Сейчас не тотслучай. Положить их нетрудно, но это означаетввязаться в нешуточные хлопоты зря, вопреки интересам дела. Чтобы доставить поназначению невесомое содержимое подкладки, он обязан был равнодушно взирать налюбые гнусности, какие только могли происходить вокруг.

И он остался стоять, нисколечко не презирая себя –потому что дело не в его личной трусости, а...

Энергичные, уверенные шаги простучали от двери в глубьразгромленного магазина. Это вошел офицер – не первой молодости, летпятидесяти, седой, с аккуратными черными усиками, в безукоризненном мундире сэмблемами и значками той же пехоты, с капитанскими дубовыми листиками напогонах.

Картина переменилась мгновенно. Солдаты торопливовытянулись, сержант оставил свое похабное занятие на середине процесса, вскочили, такое впечатление, постарался стать ниже ростом, уставясь в пространствоничего не выражающим взглядом оловянного истукана.

Оценив происходящее с полувзгляда, капитан поднял руку,воздел указательный палец с видом Зевса-громовержца и металлическим голосомпринялся, судя по тону, распекать свое расшалившееся воинство. Мазуру вновьпривиделась дурная картинность и в его манерах провинциального актера и внаигранно-раскаянных позах солдат – происходящее, полное впечатление,напоминало кадр из какого-нибудь индийского фильма, где эмоции и жестыпреувеличены раз в десять против реальных...

– Боже мой, сеньорита Хагерти! – удрученно воскликнулкапитан, помогая девушке подняться. – Как хорошо, что я успел вовремя!И как печально, что вы проигнорировали все предупреждения, продиктованныеискренней доброжелательностью... Вас же убедительно просили держаться подальшеот этих неспокойных мест.

Энджел с видом гордым и презрительным неторопливо застегнуладжинсы, вырвала у ближайшего солдата свою курточку, которую тот ей боязливопротянул, держась поодаль с таким видом, словно опасался, что его укусят заруку.

– Что бы я без вас делала, Агирре... – сказала она безвсякой благодарности в голосе, скорее уж насмешливо.

– Я рад, что вы должным образом оцениваете мои скромныеусилия, – как ни в чем не бывало протянул капитан. – Право же, вамследовало быть осторожнее, сеньорита. Здесь развернулись форменные военныедействия, солдаты разозлены и бесцеремонны. Это все парни из глухих деревушек,представления не имеющие о хороших манерах и галантности...

– Ну да, я и сама вижу... Могу я попросить назад камеру?

– О, разумеется! – капитан щелкнул пальцами и второйсолдат торопливо поднес телекамеру.

– Здесь была кассета с пленкой...

– В самом деле? – с непроницаемым лицом поднял бровькапитан. – Если и была, сейчас ее уже нет... Представления не имею, что сней могло приключиться. Должно быть, эти деревенщины, забавляясь с прибором,которого в жизни не видели, кассету случайно вынули и где-нибудь выбросили... Хорошохоть камеру не уронили... Ах, как вы легкомысленны и неосторожны, сеньоритаХагерти, при всем вашем очаровании... – он подошел к девушке совсемблизко. – Дорогая сеньорита, ну зачем столь тенденциозное, одностороннееосвещение непростой жизни нашего государства? Не скрою, у нас все еще имеетсямасса недостатков во всех областях, но нужно же понимать – свергнутая иосужденная прогрессивной общественностью хунта оставила тяжкое наследие,процесс формирования демократии нелегок и долог. В этих условиях журналистам изстоль демократичной страны следовало бы, наоборот, выискивать светлые стороны впроисходящем, искать положительные примеры долгого и сложного процесса переходак демократическому обществу... В то время как вы, уж простите заоткровенность, только тем и занимаетесь, что старательно выискиваете совершеннонетипичные явления вроде здешних беспорядков...

Ситуация все еще была непонятной, а судьба Мазура –непредсказуемой, но все же он ощутил нечто похожее на ностальгическое умиление.Полное впечатление, что он оказался дома и слушал очередное выступлениезамполита перед офицерским активом – только язык другой, а все остальное доужаса похоже...

– Постараюсь учесть ваши ценные пожелания, – сказалаЭнджел безразличным тоном.

– Очень бы хотелось, очень... Пойдемте. Эти... досадныебеспорядки все еще далеки от завершения. Командование, озабоченное вашейбезопасностью, поручило мне проводить вас до вашей машины – разумеется, онацела и находится под нашим присмотром – и, более того, дать вам парочкупровожатых, чтобы вы могли беспрепятственно вернуться в Ла-Бьянку, неподвергаясь ни малейшей опасности... – он чуть заметно усмехнулся. –Все равно у вас нет больше пленки, так что ваше дальнейшее пребывание здесьбессмысленно...