Фатальное прикосновение - Виктория Викторовна Балашова

— О, так ему вы, наверняка, все знакомы. Возможно, он полагает, что и друг друга вы прекрасно знаете. Или хочет ввести нового человека в компанию. Касаемо герцога, то он в списке кандидатов, но уверен, в клуб его примут безоговорочно. Он весьма богат, француз… Нет, не совсем, хотя, по-моему, один, как вы выражаетесь, чёрт. Короче говоря, герцог из княжества Монако. Ходят слухи, что состояние он сделал в казино города Монте-Карло. Поставил остатки состояния, и вуаля, как говорят французы. Купил там дом и стал монегаском. Зачем-то прибыл к нам. Но money does not stink[4]. Его принимают в лучших домах, что поделать… Касаемо количества персон, так каждый из вас волен привести одного гостя. Ну и бывают у нас подобные случаи. Мы для вас выделили левое крыло клуба, где обычно собираются члены «Ордена туманной музы».

Сиверс и Радецкий переглянулись. Оба подумали об одном и том же: именно там стреляли в Золотилова.

— Так дамы тоже смогут прийти? — спросил Герман, тут же вспомнив о желании супруги попасть на мероприятие à l'anglaise.

— О, нет! Простите. Отдельный вход будет закрыт. В ту дверь пытались вломиться, представьте. Грабеж или чего еще удумали. В общем, грабители бежали, но дверь повредили, замок выломали. Покамест её заколотили. Сами понимаете, придётся идти через парадный вход. Джентльмены, если у вас всё, вынужден бежать по делам насущным!

Они распрощались. Герман Игнатьевич хотел переговорить с шеф-поваром, а Сиверс ждать уже не мог или не пожелал. Тем более, что после Радецкий планировал поездку к Курекину.

Переговорив с бывшим коллегой, Герман Игнатьевич попросил дворецкого вызвать ему экипаж. На улице по-прежнему лил дождь. Город окутал туман. До экипажа Радецкого проводили, держа над ним зонтик, но холодные капли всё равно упали за шиворот, пренеприятно прокатившись по спине. Герман непроизвольно вздрогнул, но откинул мрачные мысли и велел ехать по адресу следователя.

Глава 5

— Чувствует себя всё хуже, — доложил тогда Радецкий Ольге Михайловне о состоянии Курекина.

Однако на следующее утро пришло ужасное известие: следователь умер, несмотря на не прекращавшиеся попытки врача лечить его всеми возможными — отечественными и китайскими — способами.

— Какой кошмар! — Ольга Михайловна не находила себе места. — Кто же теперь займется расследованием?

— Говорят, оно привлекло внимание особого отдела…

— Разве убийства связаны с политикой? — удивилась Радецкая.

— Мне трудно судить, душа моя. Но пять не последних людей в государстве могли быть убиты по любой причине. А принадлежность их к «Хранителям истины» вполне может являться простым совпадением. Ну и помощник Курекина старается изо всех сил. Опыта маловато. Думаю, назначат ему нового начальника… Настроение не располагает к развлечениям. Но вечером в пятницу я всё же поеду в Английский клуб. Надо понять, что там затевается.

Завтракать расхотелось, и Ольга Михайловна лишь сосредоточенно пила кофе. В её голове строился план за планом — попасть в клуб хотелось по самым разным причинам.

— Нет, и всё-таки я не понимаю! — произнесла она вслух.

— Что, душа моя? Я тоже многого не понимаю, но хотел бы сначала выслушать тебя.

— Не понимаю, почему дам не пускают в клуб! Это такое нарушение наших прав, что слов нет! — она даже топнула ножкой. — Я не понимаю, почему убивают членов общества «Хранители истины». Да, ты прав: возможно, убийства с обществом не связаны. Но и политикой здесь не пахнет. Ну вот скажи, какая там политика у графини Шунской? Запугать хотят? Кого? И для чего?

Герман Игнатьевич вздохнул. Ему и самому хотелось бы знать ответы на эти вопросы, самый безвинный из которых касался недопущения дам в мужскую компанию клуба. Не успел он ответить жене, как зазвонил колокольчик.

— Третий день начинается с нежданных гостей, — улыбнулась Ольга Михайловна. — Какое разнообразие вносится в нашу жизнь! Не знаю радоваться или огорчаться. Известия-то обычно нехорошие или предвещающие нечто плохое.

Дворецкий, с лица которого, совсем по-английски, никогда не сходило спокойное, а скорее даже равнодушное выражение, объявил:

— Графиня Генриетта Сиверс де Бельфорд с графом Ефимом Карловичем Сиверсом!

— Проси, дорогой, проси, — махнул рукой Радецкий. — Да, и распорядись там по поводу посуды. Надобно гостям накрыть.

— Герман, может нам начать накрывать завтраки в большой столовой? — спросила Ольга Михайловна. — Мне уж неудобно перед гостями, количество которых каждый день к завтраку увеличивается.

Её прервали. Супруги Сиверс вошли в комнату.

— Простите, Христа ради! — вместо приветствия граф извинился. — Но супруга моя настаивала на личном визите.

— Душенька, Оленька, — графиня принялась обнимать подругу, — следователь умер. Дошли до вас слухи?

— К сожалению, это не слухи, графиня, — встрял Герман Игнатьевич. — Истинная правда. Мой врач прислал записку. Вы присаживайтесь. Сейчас вам накроют, и вы сможете присоединиться к нашей скромной трапезе.

Завтраки Радецких скромными можно было назвать с натяжкой. Гости присели, окидывая взглядом тарелки с ветчиной, сыром, бутерброды с лососиной и бужениной, а также хрустальную плошку с красной икрой. Сиверсу стало неловко. Второй день он не успевал поесть дома, и рука сама тянулась к закускам. И если накануне причиной явилось приглашение в Английский клуб, то сегодня его сорвала с места супруга, желавшая срочно переговорить с Ольгой Михайловной. Отправлять её одну граф не хотел, а потому присоединился и теперь голодным взглядом смотрел на богатый стол.

Вскорости Ваня принес дополнительные приборы, два графина — с водкой и вином, бутылку шампанского и коньяку. В душе он осуждал подобные непрошенные визиты. Ни подготовиться толком, ни марафет навести. Но из уважения к хозяину принес всё, что могло пригодиться к завтраку.

— Спасибо, лишнее это! — замахал руками Сиверс, но чуть ни одновременно с этими словами потянулся к коньяку. — Вам плеснуть, Герман Игнатьевич?

— С утра, пожалуй, предпочту шампанского. Дамы, чего пожелаете?

За завтраком полагалось обслуживать себя самостоятельно, и Ваня ретировался, предоставив господ самим себе.

Дамы тоже пожелали шампанского, взяли душистого хлеба и икры.

— Как ни крути, Ефим Карлович, а идти в пятницу надо, — наконец перешёл Герман к волновавшему их делу. — Следует всех предупредить об осторожности. Вчера я переговорил с шеф-поваром клуба. Тот заверил, что с его стороны никаких каверз не предвидится. Он лично проверит всю еду, и за это мы можем быть спокойны.

— Меня очень интересует, что там запланировал наш убивец, — пробормотал граф. — Ума не приложу.

— Вы уверены, что готовится очередное убийство? — спросила Ольга Михайловна. — Впрочем, я тоже так думаю.

— Был бы рад не быть уверенным, — вздохнул Сиверс. — Но в списке опять члены нашего сообщества. Свешникова приняли недавно. Про герцога де Шоссюра я узнал вчера