Карамелька. Отыщи меня в своей памяти... - Лив Янг

быстро скрываясь в гостевой комнате.

Запускаю пятерню в волосы, ероша их.

Герман с утра едва ли вспомнит как оказался заперт в випке на полу с подбитыми ребрами. Полезет проверять. Светиться никак не хочется, да и Рыжика подставлять не стоит.

Отзваниваюсь в клуб, проверяя на месте ли Белов. Договариваюсь с барменом стереть видеофайлы с камер наблюдения.

Сгребаю все со стола на кухню, медленно расставляя по местам. В голове пустота, до звона. И даже не знаю, что хуже, рой мыслей от которых сходишь с ума, пытаясь выстроить их по порядку или эта пугающая тишина.

Пережить бы сутки…

Глава 6. Мира. Я никому ничего не должна.

Выходной… Сегодня по плану лишь тренировка, и та после обеда.

С удовольствием обнимаю сладко спящую принцессу у себя под боком. Она сегодня тоже никуда не торопится и от этого утро становится только приятнее... если бы не раздражающий слух стук в столовой.

Сонно открываю глаза, хмуро поглядывая на часы. 8:30…

Осторожно пересаживаюсь на край кровати, подтягиваю кресло, стопорю и пересаживаюсь в него.

От моих поползновений начинает копошиться в кровати Лия. Успокаиваю ее и аккуратно подтыкаю по бокам малышки одеяло.

Добираюсь к столовой, останавливаясь в проходе.

– Доброе утро, – внимательно слежу за действиями мужа.

– Почему не спишь? – тон слишком нервный для человека, волнующегося о моем состоянии. Скорее я ему просто в чем-то помешала. – Разбудил тебя? Прости.

Оттягивает тумбу от стены, выламывая заднюю стенку.

– Не страшно, – тихо проговариваю, пожимая плечами. ­ – Гера, что происходит?

– Спасение утопающего, – бурчит, вытягивая из-под планки папку с какими-то документами. – Мы уезжаем.

– Куда?

– Домой, – находит нужные ему файлы и паспорт, возвращая стенку тумбы на место.

– В Германию? – нервно сглатываю, когда он кивает. – Ты обещал папе, что мы туда не вернемся.

– Твоему отцу в принципе насрать, где ты находишься, – фыркает он и проходя мимо чмокает меня в лоб.

– Не говори так, – обида острой иглой бьет больно в сердце.

– Почему? – наливает себе чашку свежезаваренного чая. – Какая разница в какой город звонить по видеосвязи? Хотя он уже даже не звонит, просто периодически кидает сообщения в чат… И охрану приставил для успокоения собственной совести. Мы в городе уже сколько, месяцев пять? Ни разу не приехал навестить ни тебя, ни внучку.

Лучшая защита – это нападение, да?

Больно… До темных пятен перед глазами.

Мы с отцом в принципе никогда не были очень близки, а после аварии и вовсе отдалились. Он будто чувствовал за собой часть вины случившегося, смотрел на меня по–другому. Практически перестал со мной общаться, тщательно подбирая слова в разговоре.

Оба приняли одно и то же решение не сговариваясь. Разъехаться…

Я согласилась на предложение Геры и осталась с ним в Мюнхене. Там меня ждали лучшие хирурги страны. А папа… Папа вернулся в Россию. Ему было проще контролировать все на расстоянии, чем видеть меня в таком состоянии.

– Меня все устраивает, – скрещиваю руки на груди, рассматривая мужа. Дерганный, помятый, с синяками под глазами. – Что происходит, объясни толком.

– Колосов… – Герман кидает на стол телефон с огромной электронной статьей.

Подкатываю ближе коляску, пробегаю взглядом по тексту.

Взятки… Отмывание денег… Проблемы с поставками… Продажные тендера…

– Ты в этом участвовал? – отрываю взгляд от фото теперь уже отстраненного от дел министра.

– Конечно нет, – язвит он, закатывая рукава рубашки и упираясь ладонями о столешницу. – Стоял рядом и наивно глазами хлопал, пока они деньги стопками в сейф складывали. Слава богу, хоть по документам нигде не проходил…

Смотрю ему в глаза. Нервно облизывает губы, взгляд бегающий, зрачки до сих пор расширенные.

– Где ты был ночью? – слова слетают с губ раньше, чем успеваю прикусить себе язык.

– С каких пор тебя это волнует?

– Гера, ты обещал…

– Я обещал не появляться в таком состоянии дома и не доводить все до крайностей, – нависает надо мной темной тучей, тянется ко мне.

– Прекрати, – отшатываюсь от его руки.

– А то что? – хмыкает практически над моим ухом. – Папочке нажалуешься или своему Горскому?

– С каких пор он стал моим? – смотрю ему прямо в глаза.

– Папочку расспроси. Он так старался вас двоих рассорить, что не заметил, как избавился не только от него, но и от собственной дочери, – проводит пальцем по моей щеке, спускаясь к шее. Сглатываю, но взгляд не отвожу. – Так что, уже успела переспать с ним, или ему ты такая тоже не нужна?

Рука взмывает быстрее, чем соображает мозг. Звук пощечины такой громкий, что кажется стекла в кухне зазвенели от вибрации.

Долго не думает, мгновенно хватая меня за руку.

– Куда собралась? – больно дергает на себя, не давая сдвинуть кресло с места. – Думаешь сдалась кому–то кроме меня со своим приблудышем?

Отшатываюсь от него, будто сама пощечину получила. Слова эхом повторяются где–то глубоко в подсознании.

…Темное лобовое стекло, забрызганное дождем и двигающиеся в такт дворники с характерным звуком.

– Белов, смотри на дорогу, – прошу его тихо, когда машину слегка заносит на мокрой трассе. Прикрываю глаза, крепче хватаясь за ремень безопасности.

– Не понимаю, чего тебе не хватает! – вновь распаляется Герман. – Сколько еще я должен упрашивать? Бегаю за тобой уже два года, как щенок подзаборный.

– Не говори глупостей, – откидываю голову на спинку сидения, вжимаясь в него от его очередного резкого виража на обгоне. – Герман, я прошу тебя, осторожнее.

– Я разговаривал с твоим отцом, – не обращает на меня никакого внимания. Руки крепко сжимают руль, а скорость становится лишь выше. – Он одобрил мое решение.

– А меня вы спросить не пробовали?! – вспыхиваю моментально. – Почему вы оба решаете, как мне жить? Я что вещь какая–то, чтобы передавать меня из рук в руки по договоренности?! Я просто работаю на тебя. Могу уволиться в любой момент, если так сильно мешаю жить спокойно!

Отворачиваюсь к окну, пытаясь скрыть наворачивающиеся слезы.

– Все еще любишь его? – дергает меня за руку, разворачивая к себе. В глазах сталь. – Да кому ты к черту нужна со своим трехлетним приблудышем?

Отворачивается, но машину уже заносит. Пытается выровнять колеса, но ее еще