Рози и Зверь по-соседству - Кейли Болдуин

class="p1">Чарли: Так, в общем, тот же сюжет, что и в прошлой книге?

Рози: Эй. В той книге была женщина, а не мужчина.

Чарли: О, точно. Прямо совсем по-другому.

Чарли: Почему мы вообще ходим в этот книжный клуб?

Рози: В поисках самопознания, конечно. И Макса Эрикссона.

Чарли: смайл с закатыванием глаз

Рози: Он не виноват, что он умный, чувствительный, красивый и застрял в Винтерхейвене.

Чарли: Фу. Я тебя обожаю, но фу.

Чарли: Слушай, можешь сказать Дилану, чтобы он ответил мне?

Рози: Нет. Это точно не случится.

Чарли: Не могу поверить, что он даже не сказал мне, что возвращается домой.

А как же кодекс кузенов?

Рози: У меня нет кузенов, я ничего не знаю об этом вашем кодексе.

Рози: Кстати о кузенах — я дочитала Гордость и предубеждение вчера. Принесу тебе на клуб сегодня.

Чарли: Во-первых, как это вообще связано с кузенами? Во-вторых, заверни книгу в коричневый бумажный пакет, чтобы Макс не увидел, что ты читаешь романтику.

Рози: Это КЛАССИКА.

(И разве они там не женились на кузенах?)

Чарли: Это всё ещё РОМАНТИКА.

(И, кажется, да… но это мерзко.)

Рози: Забегу к тебе перед клубом. У меня есть план.

(Дилан мог бы быть подходящим для брака кузеном…)

Чарли: стон

Не знаю, бояться мне или радоваться.

(И я сделаю вид, что не читала последний пункт. Ты больная.)

Рози: И то, и другое. хи-хи

Спать на футоне было, мягко говоря, неудобно.

То, что Дилан нашёл меня спящей в кресле внизу (в старой, скомканной и несвежей футболке с логотипом рыболовной компании Беннета) — лучше вообще не вспоминать.

Упасть, когда я пыталась сбежать, и позволить Дилану увидеть мои «Великие произведения искусства» на нижнем белье? Чем скорее все вовлечённые стороны смогут стереть это из памяти, тем лучше.

Я вдохнула знакомый запах своей квартиры. Хотя нет… он уже не был таким уж знакомым. Теперь воздух был наполнен глубоким, мужским ароматом (не сказать, что неприятным — что-то вроде смеси сосны и роз).

Лиззи спала на своей подстилке в углу, свернувшись клубочком под своим тёплым пледом. Я собиралась забрать его вчера, когда уступила квартиру Дилану. Но он выглядел таким уставшим (и, ладно, раздражённым — а я, имея опыт общения с братьями в таком состоянии, знала, что лучше оставить их в покое до тех пор, пока они не выспятся), что я решила промолчать.

Должно быть, она проскользнула внутрь, пока я показывала ему квартиру, и он позволил ей остаться на ночь. Я знала, что втайне она ему нравится. У «Зверя» всё-таки есть мягкое сердце.

Я пошла в спальню, чтобы собрать чемодан с одеждой. Захватила свою электронную читалку — пусть книги останутся здесь, кроме «Гордости и предубеждения». На эту книгу у меня были особые планы. Взяла свою любимую подушку с кровати, оставив Дилану свою длинную подушку для объятий, и прихватила единственный в своём роде самый мягкий плед в мире — тот самый, который я позаимствовала из домика братьев в последний раз, когда была там.

Но стоило мне зайти в ванную, как я поняла, что история с трусами в стиле Ван Гога — это ещё не худшее.

Мои бюстгальтеры висели на дверной ручке и крючке для полотенец, как розовые и бежевые праздничные гирлянды. В углу валялись шёлковые трусики. А на раковине красовалась огромная открытая пачка тампонов рядом с наполовину съеденной плиткой тёмного шоколада с миндалём.

По крайней мере, он не видел мой плейлист «Доведи меня до слёз» на телефоне. Иначе у него точно бы сложилось чёткое представление о том, как прошёл мой день до его появления.

Пришлось сделать несколько ходок, но я перенесла большую часть своих вещей в «злую» версию этой квартиры по соседству. Я ещё не отдала папе свои чаевые за прошлую неделю, так что у меня были лишние деньги на кровать. Где-то между попытками заснуть в кресле вчера я решила, что правильно будет оставить Дилана в лучшей квартире, пока не закончится срок его аренды.

Я написала братьям с просьбой порекомендовать матрасы и тут же получила лавину ссылок. Хайден предложил ту же модель, что использовали он и Лия (пятнадцатитысячный матрас — уверена, спать на нём, наверное, как на облаке из денег). Джулс напомнил мне, что у меня есть футон, и разве я не утверждала, что футоны — лучшее изобретение в мире? Но, как обычно, Беннет не подвёл и скинул вполне разумный вариант.

Я заказала матрас по его ссылке.

Город начинал просыпаться, и мне нужно было открыть магазин до того, как пришвартуются круизные лайнеры.

Чарли и я прятались в её спальне, избегая Лили — или, как я её называла, Лили-трусишку, — которая только что вернулась с работы.

Точнее, я её избегала.

Чарли обожала свою кузину и хотела, чтобы мы наконец поладили. В её идеальном мире все ладили друг с другом. Лили во всю глотку распевала последний хит Лии Халифакс, заходя в их общую ванную.

Кто вообще обладает такой самоуверенностью?

Честно.

Я бы, наверное, даже могла её за это уважать…

Если бы не ненавидела её так сильно.

— Ты опять пнула мой почтовый ящик? — донёсся голос Чарли из комнаты, пока я стояла в её шкафу, раздумывая, надеть ли пиджак.

На ковре у моих ног развалился один из её новых приютских псов — смесь хаски и волка.

— Я пнула ящик Лили, — ответила я, чувствуя, как по телу разливается удовлетворение.

Мелочи жизни, а такие приятные.

— Это и мой ящик тоже, — напомнила она.

— Это последствия соседства с плохим человеком, — парировала я.

Тем более, я точно знала, что Чарли пересылала всю свою почту в абонентский ящик, так что ей это вообще не мешало.

— Кто-то его всё время чинит.

— Да, я.

Я скривилась.

— Прости, — пробормотала я, решив отказаться от пиджака.

Может, он выглядел бы профессионально, но пятна от пота точно не добавляли сексуальности.

Чарли критически оглядела меня, пока я крутилась перед зеркалом на дверце шкафа.

— Это обязательно?

Мой привычный наряд — шорты и растянутая толстовка — остался в прошлом. Сегодня я собрала образ для настоящего интеллектуального вечера. И интеллектуального парня.

Чёрные классические брюки со стрелками, шёлковая рубашка в чёрно-белую полоску с запахом на талии, чёрные лодочки. Крошечные жемчужные серьги, аккуратный пучок. Я даже одолжила у Чарли её очки для компьютера. Выглядела на десять лет старше — в хорошем смысле.