Страх (сборник) - Валерий Белкин

Дома, уставший от бездарного вечера, Вильгельм раздраженно бросил: «Откуда у людей столько денег, чтобы накормить такую прорву гостей». Жена попросила не завидовать чужому успеху, а сходить к сыну и поговорить с ним как отец. Грегор в комнате не один, она расслышала голоса.

И верно, в столь поздний час там сидел Ян. Внезапно охватила неприязнь к юноше, к его ласково-вкрадчивой улыбке, к жирному голосу, к тому, как он расслабленно полулежал в кресле. И вновь явственно проступили черты чего-то очень знакомого и неприятного. Ян взглянул на вошедшего, маленькие черные зрачки в упор выстрелили. Вильгельм вздрогнул от неприятного воспоминания: кто-то очень давно тоже жадно исследовал его своими острыми злобными глазками. Ян спокойно поменял положение в кресле и продолжил, растягивая значительно слова:

– Поверь мне, брат, им нужно другое, действуй!

Грегор смущенно улыбнулся.

– Но как?

– Прижмись случайно, поцелуй, от мужских сильных рук они тают. Она у тебя первая!? – посочувствовал Ян.

Грегор закатился смехом. «Вот тебе и мальчик-с-пальчик», – изумился Вильгельм, значительно откашлялся, решив поставить юнца на место, но и слова не успел вымолвить, как сын заявил:

– Отец, дай мужикам поговорить.

– Ну если здесь одни мужики… – и вышел.

Рассерженной жене пояснил, что там все нормально, молодые мужчины обсуждают важные проблемы. На вопрос, как долго, пожал плечами. Уже в постели растерянно подумал осыне. Бедный мальчик, непросто приходит мужской опыт, иногда длится пустыми годами. Ян опробовал что-то, если не лжет…

В Сибири и ЭТО было по-своему. Далеко, далеко в детстве, сидя во тьме сарая и задыхаясь от непонятного жжения во всем теле, выслушивал он с друзьями одного приезжего, юркого, смуглого, мускулистого 12-летнего столичного жителя о его поразительных успехах с девчонками. Над местными обидно смеялся, сплевывая папиросную горечь на землю, – в «войнушку» заигрались.

И незвано-непрошено моментально возник следующий кадр, и обдало не остывающим жаром того ледяного вечера в замшелом городке.

Он стоял, окруженный волками, слышал, как клацали зубы от нетерпения. Чужая ненависть расплющила, унизила, раздавила, и предотвратил нападение, с трудом разлепляя неживые губы, сказал и показал:

– ТАМ живет Шурка-давалка, бабушка знает.

Они умчались, бросив его одного стоять под лютым морозом.

«О Боже, что они могли с ней сделать, эти звери!?» – он обессиленно простонал и смолк, испугавшись разбудить жену.

Потом иногда встречал эту девушку, закутанную в шали, и бежал, боясь ее глаз. И мысли сейчас, тоже струсив, побежали прочь. Как утопающий за соломинку, ухватился за последнюю: «Ах, детство, детство, не ведаем, что творим. Маленькие зверьки, живущие инстинктами».

Постукивал будильник, дышала ровно жена. Стараясь не потревожить ее сон, он встал и вышел, сутулясь, на балкон.

И загляделся на ночь.

Черный купол навис над городом. У самого края купола поблескивала огоньками Aлександерплац. Но гомон людской не был слышен. Спать ли легли, далеко ли от Вильгельма – кто его знает. Стояла особая ночная тишина, с которой хотелось слиться и остаться там, неведомым для всех. Под фонарями поблескивали спины застывших машин, ни души. Он закурил. Уже с год, как не появлялись ни пес, ни его хозяин, их ночные прогулки завершились. Пес скончался, сосед съехал, все во дворе напоминало умершего друга. Забавный человек, утверждал, что его пес нравственно здоров, не лает на людей, как другие психически неуравновешенные псины, в хозяев! Исчезли из его жизни, исчезли, как и исчез тот зимний вечер в сибирском городке.

«Спать, нужно спать», – сказал он.

Прогулка и ресторан

С тревогой ехал в понедельник на работу – предстояла встреча с Ларсом, а он не успел или не сумел подготовиться к ней. С досадой подумал о том, что не соизволил за выходные дни позвонить другу. Успокоить, увести от проблем. Закралась неприятная мысль, возможно, друг сожалеет об откровенности, упрекает себя в излишней доверчивости.

Уже сворачивая к фирме, поприветствовал сосну, стоящую у самой дороги. Познакомился не так давно. Полтора года назад выбрал кружной путь и ехал, удрученный и уставший уже с утра, на работу, оттягивая время. В тихом восторге увидел красавицу высокого роста, до третьего этажа, осанистую, привольно живущую у желтого дома с зелеными подъездами. Не выдержал тогда, склонил голову перед почтенной особой. День тот прошел легко и мирно, возвращался домой довольный собой, помахал рукой новой знакомой. С тех пор дорога с сосной стала постоянной, он ей не изменял, а в сложные дни тайно просил даму об удаче. Верил ли, нет ли, и все-таки верил, иначе бы не обращался к ней почти ежедневно: «Спасибо тебе, дерево, за защиту, за помощь, за поддержку, не оставляй меня, я всегда с тобой». Однажды вышел из машины, встал у сосны, приложил ладонь к зарубцевавшейся ране, кто-то ветвь отрубил. Сосна откликнулась – ладонь согрелась.

И, в самом деле, пришло доброе решение поговорить, не стесняясь и не страшась, как в юности, с другом. Ларс выхватил из прошлого свой позор и с ужасом вглядывался в него, уподобляя себя жене Лота, превратившейся в соляной столб. Найдя такое сравнение, Вильгельм представил себе, с каким облегчением и с какой благодарностью после беседы Ларс взглянет на него.

С трудом дождался перерыва. В кантине радостно поприветствовал Ларса, пожал ему руку. Очередь двигалась, подошли и они. Вильгельм обнаружил, что оставил дома удостоверение. Впопыхах, погруженный в утренние мысли о Ларсе, о жене, да и о себе, забыл бумажку в куртке.

Фирма большая, работников много, к ним зачастили ходить на обед из соседних учреждений. Фирма своим работникам делала скидку, а пришлые обязаны были платить полностью.

– Конни, бумаженция дома, – улыбнулся на кассе, – но ты же меня знаешь.

– Конечно, – ответила она с улыбкой, – закон есть закон, плати полностью, завтра принесешь – деньги верну.

– Конни, послушай…

– Виля, не создавай проблем, – негромко заметил Ларс.

– Да, да, – подхватила кассир, – и не забудь чек, а то ничего не получишь.

Досадуя и на себя, и на Конни, обратился к Ларсу.

– Два варианта: брать или не брать?

Тот промолчал.

В кантине царили сдержанность и покой, уютно урчали холодильники витрин с закусками.

– Ларс, ну как прошли выходные, извини, я не позвонил ни разу.

– А что могло произойти, все замечательно, – Ларс с аппетитом, выпрямив спину и поглядывая на других с высоты своего роста, поедал картофель со шпинатом.

– Я тоже вспомнил Кристину, Анне…

– Да-а-а? – протянул Ларс. – Замечательно, и что?

– Понял, что не стоит этим заниматься – вспоминать, терзать себя.

– Вот и прекрасно, и не занимайся, – Ларс доел пудинг, выразительно постучал по часам. – Виля, время, бегу.