Страх (сборник) - Валерий Белкин

Как врачи? Хорошо.

Может, принести фрукты? Не стоит, здесь их дают каждый день.

– Ну ты успокоился?

– А я и не беспокоился, – усмехнулся Ян.

И вдруг звонко отчеканил:

– Вы почему на меня кричали? Вы почему на меня кричали? Кто вам дал право?

– Ты пойми, я не кричал, просто думал помочь стать сильным, понимаешь, мужественным, – голос сорвался, он закашлялся.

– Каким?

Высокомерие Яна подстегнуло Вильгельма.

– Сильным. В этой жизни надо уметь все выдержать, выстоять. Бороться ежедневно.

– А зачем и с кем? – снисходительно поинтересовался Ян.

Вильгельм обхватил голову руками.

– Затем, что детство заканчивается, хотим мы этого или нет. Чтобы жить – вот зачем.

– Странно, жить, чтобы бороться за жизнь.

– Послушай, мне кажется, раз мы подружились…

– Вы о чем? Вы о чем?

Тягостное молчание поджидало и дома.

Дети разбежались в поисках развлечений.

Жена никак не реагировала на его несмелые попытки завязать разговор. Не выдержав, он раздраженно спросил, что снова не так, в ответ – не пора ли опомниться, у него дети, семья, он же разыгрывает спасителя, может, им усыновить больного? Вильгельм вспыхнул, осторожно заметил, что не совсем верно понято происходящее, не стоит так. Жена, обжигая взглядом, заявила, что ей стыдно за мужа, что он предал всех.

И он закричал, закричал голосом, от которого сам пришел в ужас, но неожиданно почувствовал наслаждение в ярости, в этом голосе, который поначалу и не узнал. И, упиваясь оглушающим рычащим звучанием, метал слова, хлесткие, гадкие, но душа голоса… Она взывала о помощи, признавалась в отчаянии, в бессилии, в тоске по несвершившемуся и разрывалась на части от собственной жестокости.

Жена выслушала.

– Ты больше туда не пойдешь.

– Я обещал.

– Это не тема, – отрезала жена.

– Это не тема, – откликнулся эхом.

Щелкнул дверной замок, ушла.

Позвонил Лева и явился с бутылкой красного вина.

Разлили, Лева пил, подливал себе, предлагал Вильгельму, тот отнекивался. На вопрос, удался ли роман, вяло ответил, как тяжело было исправлять по 10–15 ошибок на странице. Лева возразил, что он об этом не просил. Вильгельм огрызнулся: с таким скопищем клише сталкиваться три месяца, лоб в лоб…

Журналист поднялся, молодцевато подтянулся ремнем, широко расставил стройные ноги:

– Спокойно, немцы в городе, – забрал текст и, не допив вина, удалился.

«Молодец, парень живет в одной плоскости, не сползая на другую. А я всегда прыгаю…»

Ночью вышел на балкон, закурил, облокотившись на перила. Внизу освещенные уличными фонарями шли двое: крупный тяжелый пес, переваливаясь с лапы на лапу, и его хозяин, высокий крепкий мужчина.

Догу семнадцать лет, скоро конец, хозяин – сосед сорока лет, при встречах уважительно раскланивался, прогуливался только с псом. Вот и сейчас в ночной час вывел друга – нельзя отказывать в желаниях тому, кого вырастил. Шли медленно, спокойно, оба молчаливые, в думах своих. И он позавидовал их преданности.

И вернулся к Яну.

В аллее у клиники на скамье сразу же разглядел знакомую фигуру в сером спальном костюме. Осторожно подошел, дотронулся до плеча.

– Странно, мы не договаривались о встрече, – нахмурился Ян.

– Ну прости. Видишь ли, я думал, тебе… ну, может, плохо?! Здравствуй.

– Все нормально, здравствуйте.

– Наверно, к тебе приходили друзья?

– А зачем, у них свое, у меня свое.

Голос помертвел, его душа перестала жить для Вильгельма.

– Но это тяжело, вот так, одному.

– Мне хватает.

Поднялся, извинился – пора на беседу с врачом.

– Спасибо вам, – помолчал. – Спасибо за все, – и пошел, не оглядываясь.

Минула и еще одна неделя. Суббота освободилась, и жена с утра повела по магазинам. В ее гардеробе по-прежнему не хватало «летнего». В Пассаже было людно. Покупатели сновали, выбирая товар.

– Посмотри, как все бегают, не могут подходящее найти. Все завешано, но ничего нет!

Kу-Дамм гудел, жужжал. Неподалеку стоял другой богатый торговый центр, отправились туда. Он остался в кафе на верхнем этаже, пил чай и бесцельно глядел в пространство перед собой.

Вечером, бродя по дому, позвонил в клинику.

– А Ян уехал, вчера, родители забрали.

Вильгельм до боли в пальцах сжал трубку телефона.

Ничего, ни «спасибо», ни «до свидания».

Видимо, не заслужил.

Бессмысленно заходил, поглядывая иногда на часы. Но механическое время, придуманное теми, кто его боится, не интересовало. Занимало время, текущее в душе, оно перестало совпадать с окружающим. Громоздкое, оно не находило прежнюю ячейку…

Прошло полтора года.

Веселье за столом улеглось, домашние мирно беседовали. Вильгельм потрогал на лице майонез, подсох, можно обмыть, но ни к чему.

Он вышел на мерзлую улицу. Ни луны, ни звезд, только фонари. По краям улиц сиротливо чернели выброшенные елки. Праздник кончился. Зайдя глубоко в аллею, он остановился.

И печаль объяла душу.

Лихорадочно попытался ее отогнать, как вспомнил слова Яна:

«Врач говорит, не пытайся избавиться от страха, который тебя охватил. Пусть разъест всего. Час, два. Не гони. В следующий раз придет, но уже ненадолго. И медленно, медленно, раз за разом покинет тебя».

И Вильгельм покорился совету.

Ларс

– …Повторяю еще раз: впереди каждого человека, понимаешь, каждого, бежит что-то: похоть, власть, слава – мы за ними, – Ларс смолк.

– Ну, может, у кого-то Бог впереди, – попытался утешить друга Вильгельм.

– Не догнать, лицемерят, – постановил, как отрезал, Ларс.

«Н-да, легкое безумие первых апостолов…» – подумал Вильгельм.

Они шли по аллее. Осыпалась вишня, завезенная в Берлин из Японии, довольно хорошо прижилась, но, как май, так и сбрасывала безжалостно свои розовые бутоны, напоминая всем, что она чужеземка.

– Я, Виля, наказан, – Ларс остановился, преградив путь.

– О Господи, да что с тобой?

– Помнишь, в школе ученица из окна выбросилась, сломала ногу, Кристина звали. Так это она из-за меня, я довел.

– Послушай, та, с зубами?

– Да, да, с зубами.