Падение Башни Искушения - Аньинь Ду

даль, и ветер пригибал траву к земле, благодаря чему вдали был виден пасущийся скот. В воздухе раздавались печальные звуки моринхура[41]. После дождя небо было чистым, мокрые побеги блестели, залитые солнцем. Несколько лошадей благородных пород паслись с опущенными головами, а в небе над ними сияла двойная радуга.

Необъяснимым образом эта картина посеяла радость в сердце Цзялань, ей показалось, будто божества сошли на землю. Она пристально вгляделась в радугу – та переливалась всеми цветами спектра, будто полотно великолепно расшитого атласа.

– О, Амитабха![42] – Светлое имя Будды заставило ее повернуть голову.

Крепко сложенный юноша, облаченный в желтую монашескую рясу, остановился за ней, держа на поводу коня. Он взялся будто из ниоткуда.

Цзялань замерла в удивлении. Было что-то особенное во внешности этого монаха: он был не просто красив, весь его облик был окутан какой-то торжественностью и строгостью и казался неприкосновенным. Он сложил ладони в молитвенном жесте, пустил лошадь погулять и подошел к Цзялань.

– И ты здесь? – внезапно сказал он тоном, каким близкие люди приветствуют друг друга, встретившись после долгой разлуки в условленном месте.

– Ага, и ты тоже сюда пришел? – ответила Цзялань с той же нежностью.

Как странно! Действительно, было чувство, что они уже виделись, неужели это и правда какой-то давний знакомый?

– Еще помнишь, какие слова я сказал тебе, когда мы разлучались в прошлой жизни? – Уголки рта монаха поднялись в легкой улыбке.

Цзялань заметила, что его желтая ряса обветшала и протерлась, видимо, ее носили очень долгие годы.

– Ты? Я? Разлучились? Какие еще слова?

Цзялань мучительно ломала голову, пытаясь вспомнить. Казалось, что какие-то воспоминания у нее правда были, но она не могла понять какие. По-прежнему пребывая в неведении, Цзялань покачала головой.

– В прошлой жизни я не смог сделать тебя своей женой, но мы поклялись друг другу, что будем вести праведную жизнь. Я пообещал, что если встречу просветленного учителя, то обязательно буду помнить, что ты все еще покрыта красной пылью суетного мира. Я пообещал, что если обрету спасение, то приду за тобой.

Эти слова монаха в желтой рясе прогремели как гром среди ясного неба, пробили покрытые пылью ворота в прошлую жизнь Цзялань. Колесо сансары открутилось назад. Он сын богатых родителей, ее молодой супруг. В первую брачную ночь он решительно сбросил роскошную мирскую одежду и ушел из дома, чтобы посвятить себя вере и духовному совершенствованию. Она с тяжелым плачем выбежала из комнаты новобрачных, пыталась догнать его, не в силах расстаться.

События давнего прошлого ясно воскресли в памяти Цзялань, а из глаз хлынули слезы. Она сорвалась и кинулась ему в объятия, заливаясь плачем. Она вспомнила: то были прощальные слова, которые он сказал перед самым отъездом.

Сколько же перевоплощений прошло с той разлуки? Сколько жизней было прожито?

– Ты уже обрел спасение и поэтому пришел за мной?

Прошло много времени, прежде чем Цзялань подняла голову. Все ее лицо было испещрено следами слез, будто орхидея, покрытая каплями дождя.

– Я уже встретил просветленного учителя и сейчас иду к спасению. Я знаю, ты все еще скитаешься в суетном мире, поэтому и нашел тебя. Мы должны помочь друг другу, вместе идти к спасению в этом бренном мире и исполнить волю Неба, завершить наше дело на земле.

Монах привел в порядок спутавшиеся волосы Цзялань. Его лицо оставалось невозмутимым.

– Какая еще воля Неба? Какое дело?

Цзялань совсем запуталась. Неужели она обладает особой силой, раз должна, по его словам, исполнить волю Небес?

– Веления Небес нельзя озвучивать и нельзя преступать.

Монах запрокинул голову и посмотрел на небо, его лицо источало благоговение. Взглянув вдаль, туда, где радуга упиралась в горизонт, Цзялань, к своему изумлению, увидела фантастический воздушный замок.

– Мне пора.

Монах приставил пальцы к губам и с силой свистнул. Раздался пронзительный звук, и его белый конь вмиг примчался к господину и смиренно остановился подле него.

– Куда же ты? – Цзялань с удивлением обнаружила, что уже не тяготится разлукой, не горюет о его отъезде, как в той жизни.

– Туда, куда нужно прийти. – Голос монаха был мягок, а лицо спокойно. – Мы еще встретимся, связь между нами, возникшая в прежней жизни, не прервется.

Ветер донес до Цзялань эти его слова. Она проводила взглядом силуэт монаха, удалявшегося верхом на лошади. Степной ветер налетел вновь, и ей резко стало холодно. Мелькнула белая вспышка, кончиком носа Цзялань ясно почувствовала густой аромат «улыбки Будды».

– Вторая госпожа, вторая госпожа! – Цзялань очнулась от голоса Чжаоюнь, которая явно была довольна собой. Так это был сон!

– Представляете себе, какое странное дело – наш новоиспеченный жених сейчас в храме Баньжо ухаживает за своей матушкой. Боюсь, что этим вечером церемония не состоится.

– За матушкой ухаживает? Так он не в поместье На? – Цзялань тут же вскочила и подбежала к зеркалу поправить растрепавшиеся волосы.

– У него две матушки. Господин На рос в храме Баньжо, выкормившая его матушка – это монахиня, матушка-наставница Чжисянь, у господина На крепкая связь с ней. Наставница Чжисянь уже в летах, ей вдруг стало плохо, и она потеряла сознание, поэтому-то наш жених и отправился ухаживать за ней.

Слова Чжаоюнь тронули Цзялань, в глубине души она восхитилась: как почтителен этот На Лоянь к старшим.

– Пойди к отцу жениха и доложи, что я хочу отправиться в храм Баньжо и вместе с супругом ухаживать за наставницей Чжисянь. – Про себя Цзялань подумала, что раз уж муж такой выдающийся человек, то и она не будет обычной девушкой.

– Но… по правилам ли это? Вторая госпожа, подумайте хорошенько, у ханьцев строгие правила в отношении поведения женщин. Да к тому же официальной церемонии еще не было. – Чжаоюнь одолевали сомнения: она сама была ханькой, разбиралась во всех тонкостях этикета, но и была ими же опутана.

– Чего же тут неподобающего? Батюшка постоянно отдает приказы моему свекру и не думает о таких мелочах. Я буду за тобой стоять, а ты просто сообщишь о моем желании, и все тут! – У Цзялань было свое мнение.

Две девушки прошли по извилистым галереям и попали в просторный центральный зал. На Цинчжао, глава поместья На, сидел в кресле, откинувшись на спинку, и отдыхал, прикрыв глаза.

От отца Цзялань узнала, что род На относится к потомкам знатных семей северо-запада. Их предки уже давно служили при неханьских императорских дворах на севере и за заслуги были пожалованы этой фамилией. Один из их рода служил у Мужун Синя бригадиром. Начиная с поколения его отца для обеспечения прочного положения своего