Доктор гад - Евгения Дербоглав

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 9 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 71
Перейти на страницу:

– Патриотическое движение возглавил старший сортировщик угля Багл Парцес, за что его и казнили доминионцы, – сказал голос уже рядом с ней. Мужчина снова сидел за столом, книга у него в руках была открыта на главе о патриотическом движении. – Отличную книгу мне дали, с картинками. Видите? – он постучал по портрету, где была изображена такая же скуластая физиономия, как у него. Но для Равилы все белобрысые были на одно лицо. – Забавно, учитывая, что где-то и когда-то не было никакого патриотического движения, Багл Парцес спокойно дожил до конца войны, женился на пленной санитарке, которая отказалась возвращаться в Доминион, и от него родился мой отец. А так не родится. И я, соответственно, тоже.

– Парцес, вам тридцать пять лет, что вы несёте? – начала было она, как вдруг увидела, что Парцес снова в другом конце комнаты. – Да прекратите это делать! Как вы это делаете? Вы с ума решили меня свести? Не пытайтесь даже, у меня профессиональный иммунитет.

– Я просто решил показать вам, как работает время, – он развёл руками и снова ухмыльнулся. – Пару раз я уже успел ответить вам по-другому, и разговор пошёл совсем не туда. Решил не бить вам в лоб ответом, а сперва подготовить…

– Время, – она кивнула с папиросой в зубах. – Подготовить. Парцес, со мной из вашего посмертия разговаривала тьма с голосом моего лучшего друга и местного шеф-душевника, я уже ко всему готова.

– Начну с того, что именно благодаря мне ваш лучший друг превратился в скорбную пьянь…

– Не берите на себя много, – фыркнула Равила. – В скорбную пьянь он превратился благодаря своей бывшей жене, это он её так наказывает.

– Когда я с ним познакомился, никакой жены у него не было. Как, собственно, и друзей. Я действительно родился в день и год, указанные в личнике, который полиция сочла странным и поддельным, потому что я, благодаря дряни внутри меня, умею перемещаться во времени назад и вперёд, меняя узоры. Вы сейчас сами это увидели. Дрянь внутри меня была очень талантливым учёным, который помимо этого умел многое другое. Например, закодировать человека как какого-нибудь голубя, изувечив, правда, его личность. Или разжечь пожар в нескольких зданиях сразу, не используя керосина и спичек. Или разрушить площадь без динамита. Прицепиться, даже будучи мёртвым, к своему убийце – чтобы никогда от него не отставать. И, паразитируя на нём, увечить неугодных людей – выжигать им глаза, например.

– То, что это всемирное проклятие преследования, я уже разобралась, – Равила кивнула. – От преследования мёртвым одушевлением больной может отделаться сам, договорившись с ним. Но вы, очевидно, не можете договориться с… с каким-то…

– С самым всемирно опасным массовым и серийным убийцей, – уточнил Дитр. – Нет, не могу. И я искал его живого – в другом времени, в других жизнях. Я менял его судьбу, чтобы она стала больше похожей на судьбу нормального человека. Я искал Рофомма Ребуса, который не будет пытаться сжечь мне лицо. Или стрелять в меня. – Он, – Равила кивнула на куртку на крючке.

– Он, – ответил Парцес. – Пытался меня пристрелить. Полиция спросила, кто в меня стрелял, и я ответил – Кир Лнес. Так он себя называл в одной из жизней. Следователь не почувствовал лжи, ведь я не врал – просто сказал правду на другом языке. Нелепо бы звучало, если бы я обвинил спившегося докторишку в том, что он в меня стрелял, верно? Это, – Парцес потрогал вдовью серьгу, – тоже он. – И это, – он провёл рукой по седой шевелюре, – последствия общения с ним. Крайне неприятный человек.

– У него для этого хороший потенциал, – Равила нервно дёрнула ртом. – Но мы все равно его любим, хоть и зовём гадом. Стало быть, если в личнике правда, вы были полицейским? Вели его дело? Пытались поймать?

– Пытался убить. Успешно – правда, лишь отчасти, – Парцес, подобно самому странному зеркалу в мире телесном, изобразил такую же, как у Равилы, кривую гримасу.

* * *

Паровая площадь будто нарочно опустела. Угольщики и механики, чуя крадущееся зло, сбежали туда, где было безопасно. И пусть они лучше погибнут под завалами или от чьей-то шальной пули, чем сгорят или сварятся живьём. Котлы остывали, потому что никто больше не крутился вокруг них, и целый квартал Гога леденел в ожидании.

– Я видел его здесь, господин, – прошептал рабочий. – В чёрном весь. Говорю вашим, а они мне – да не неси трухню, пол-Гога чёрный носит. А я-то знаю. Рожи горелой не видал, но чуял – вот прям как щас вас, чуял, что он. И не один я, господин. Видите, как у нас тут пусто? Это не забастовка, они все умотали – кто по одному, а кто целыми бригадами. Чего ему нужно тут?

– Тут огонь и кипяток, – спокойно ответил Дитр. – Очевидно же, что это его стихия. Проверить, здесь он или нет, очень легко. Я его позову, и он выйдет. Он всегда выходит.

– Не хочу, чтоб он выходил, – рабочий сглотнул. – Пусть грохнется куда-нибудь и сварится. А если он вас прибьёт? Он одним щелчком может.

– Если вы так боитесь, что он понаставит мне щелчков, то зачем прибежали за мной на Линию Стали? – урезонил его шеф-следователь. – Идите домой, а я побуду здесь.

Дважды повторять не пришлось, и рабочего как ветром сдуло. Дитр поправил стальные щитки в куртке и вышел на площадь.

– Ребус! – крикнул он. – Ты же не чувствуешь холода, с чего б тебе ошиваться около паровых котлов?

Ответом ему было гулкое молчание. Дитр сложил руки на груди и принялся ждать. В последние пару лет он не выпускал на вызовы по террористу более двух человек, понимая, что маньяк любит массовость и зрителей. Убивать кого-то по одиночке, да ещё и в пустынных местах было не по нему. В этом была какая-то извращённая доблесть: Ребус целился в большие скопления людей, он не нападал исподтишка даже на Дитра. «Ты же понимаешь, Парцес, – как-то заявил он ему, – что если я тебя просто так прикончу, это будет очередная ликвидация очередного шеф-следователя». Разумеется, он хочет убить его как-то по-особенному, чтобы все видели. А здесь не видит никто. – Ты решил пустить вместо пара какую-то дрянь, чтобы в домах взорвались радиаторы? – предположил он. – Твои развлечения с газом куда действенней, Рофомм.

Ребус болтлив, говорили ему глашатаи. Он всегда стремится сумничать первым. «Так не давай ему повода для красноречия, пусть у него язык узлом завяжется». Дитр не любил болтать, но ещё меньше ему нравилось слушать разглагольствования безумного убийцы. И поэтому Дитр Парцес говорил.

– Едва тебе надоест здесь сидеть, сюда сразу же прибудут инженеры с проверками котлов, приведут их в прежнее состояние. Результатом твоих стараний станет потерянный трудовой день у жалкой сотни человек, а я уверен, что у них даже из жалования не вычтут. И не жалко тебе своего времени, Ребус?

И ему наконец-то ответили. Высокая фигура в тальме показалась из-за барабана ближайшего к нему парового котла, балансируя на кирпичной стене над топкой. Бесконечно изуродованное лицо не имело выражения, как не может смерть иметь запаха и вкуса, но чёрные глаза раздражённо поблёскивали, разглядывая шеф-следователя.

– У меня много времени, я умею с ним обращаться, – спокойно проговорил он. – А ты?

1 ... 9 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 71
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?