Испорченная реальность - Джон Урбанчик

— Присядьте, — сказал он, указывая на кресла и диванчики перед стойкой. — Я принесу вам воды.　

— Воды, — повторил я, кивнув, и направился к дивану. Два или три раза кашлянул, пытаясь избавиться от кома в горле. Но его не было. По правде говоря, я задыхался от пустоты.　

Он сказал что-то девушке, но что именно, я не расслышал. Она исчезла в задней комнате еще до того, как я сел на диван. Рухнул — вот более подходящее слово.

Подошел Питер с кружкой воды и поставил ее на столик передо мной. Я приложил все силы, чтобы не выпить ее залпом, успокоить дыхание и развязать узел в животе. Зажмурившись от напряжения, я сказал:　

— Спасибо.　

— Нет проблем, приятель.　

— Мне нужна комната на ночь. Есть свободные?　

— Спрошу у Кэти.　

Через секунду он ушел. Но я не знал этого Питера. Кем же он был? И кем был я? Кевином Николсом, мужем Карен Николс (некогда Карен Финли), отцом Тимми Николса, малыша, которому нет еще года, обитателем третьей кабинки слева (что было не совсем точной шуткой) на двадцать пятом этаже «Кроунком»-билдинг. Парнем, который ел яичницу с беконом без помидоров каждое субботнее утро. Парнем, который шел пятнадцать минут на станцию, а потом еще десять ехал на поезде в центр — пять дней в неделю. Парнем, который читал детективы Ниро Вульфа и обожал нового Доктора Кто. Я был Кевином Николсом, а значит, законным владельцем квартиры 1142 в этом здании.　

— Сэр, — сказала девушка, Кэти. Я открыл глаза и посмотрел на нее. Питер исчез. — У нас есть для вас комната. Будете платить «Мастеркард» или «Визой»?　

Я заставил себя подняться с дивана, слава богу, ноги не подвели, и сказал:　

— Наличными.　

III

Они предоставили мне комнату на четвертом этаже — с окнами, не глядевшими на город. Она стоила почти всех денег, которые дал мне одноглазый. Но мне нужна была постель. И душ. А еще я хотел вновь взглянуть на мою квартиру. Ту, в которой жили мы с Карен. Наверху.

Так что я поднялся на одиннадцатый этаж.　

Из-за открытой планировки на площадках были парные двери, а окна смотрели в пустоту, обрамленную лестничными маршами. Можно было долететь до второго этажа (в вестибюль лестницы не вели) из пентхауса, если забыть об осторожности. Впрочем, вам вряд ли удалось бы упасть — перила были мне по грудь.　

Это также означало, что звуки разносились по дому. В коридоре можно было услышать, как кто-то стучит в дверь тремя этажами ниже в другом крыле. Когда пьяные туристы возвращались с прогулки, их слышали все.　

К счастью, в квартире мы чувствовали себя в безопасности. По большей части. Мы ее любили. Карен нашла квартиру однажды вечером, еще до того, как мы поженились, до того, как я решил остаться в Австралии на всю жизнь. Ее было сложно купить, да и потом пришлось вложить денег, но мы справились.　

Решили кучу проблем. А нашим главным достижением стал Тимми.　

Между двумя спальнями была пара ванных комнат, что всегда казалось мне странным. Прихожая отделяла эту часть квартиры от кухни и гостиной — в последней окна от пола до потолка открывали панораму Сиднея (с запада). Внизу Харборсайд, Кокл-Бэй — впереди: «Аквариум» и кинотеатры в обрамлении баров. Вид был просто шикарным.　

Впрочем, внутри здания нам принадлежали только одна из множества коричневых дверей и окно, в которое не проникал свет. Все выглядело как обычно, но я кое-что заметил. Жалюзи на кухонном окне были опущены. Мы всегда так делали, но они были бледными — не теми, что я установил пару месяцев назад.　

Номер на двери остался прежним. 1142. Словно издевался. Пусть смеются. Это были мой номер, моя дверь, но ключ в руке открывал дверь на четвертом.　

Я стоял там целую вечность. Дюжина редких видов вымерла, пока раздумывал, ледниковый период начался и прошел, дети состарились и превратились в скелеты. Костяшки саднило, кулаки были сжаты. Мне хотелось кричать, но тогда бы меня услышали, а денег на другую комнату уже нет.　

Постель. Душ. Кровать. Может, я проснусь оттого, что Карен нежно коснется моего плеча и заметит: пора на работу (ни за что, после такого сна я скажусь больным).　

Постель. Душ. Вниз. Вероятно, если я останусь на месте, парень с пистолетом, который живет в моей квартире, выйдет в коридор, прицелится и прострелит мне голову. Кто вообще мог жить здесь с пистолетом в спальне? А ведь это я, кажется, сходил с ума.　

Лифт спустил меня на четвертый. Планировка была простой: спальня с окнами, глядевшими на стену соседнего дома, ванная, кухня, гостиная, балкон, выходивший в переулок между этим и следующим зданием.　

Душ мог подождать. Я рухнул на кровать, даже не сняв покрывало, и закрыл глаза.　

IV

Сны были тревожными, и я то и дело просыпался. Меня преследовали не кошмары — воспоминания: мы с Карен в медовый месяц, ныряем в холодный Тихий океан вместе с дельфинами, едем на вездеходе через полосу препятствий за антарктическим центром в Крайстчерче, стоим на вершине горы Сандей, где Питер Джексон и его команда возвели Эдорас для «Властелина Колец».　

Всякий раз я просыпался в слезах.　

Примерно в восемь утра я сдался. Принял горячий душ — стоял под обжигающими струями куда дольше обычного. Бешено оттирал себя мылом. Медленно вытерся, боясь закончить, ведь это значило выйти из ванной и задуматься о состоянии собственного рассудка.　

Просто ужасном, если честно.　

Я открыл шторы, чтобы выглянуть в переулок, и на меня упало куда больше света, чем я ожидал. Не прямых солнечных лучей: я стоял лицом на запад и было еще рано. Просто здание позади нашего исчезло. Там, где оно находилось, был котлован, огражденный высоким забором. За ним — множество экскаваторов и примерно две дюжины людей в касках. Ни булыжников, ни обломков, просто яма и остов нового здания — бетонная плита, из которой торчали металлические штыри.　

Я закрыл шторы. Рухнул в кресло. Покачал головой. Справился с тошнотой и понял (с ужасом и облегчением), что голова снова разболелась.　

Я медленно встал, снова отдернул штору, открыл дверцу и вышел на балкон — достаточно просторный для двух пластиковых стульев и столика, — но садиться не стал, не решился пропустить стаканчик и почти не смотрел на Харрис-стрит или Глебе за ней. Ветер принес запах рыбного рынка. Я смотрел на машины, движущиеся по Вестерн-Дистрибьютор[6]. Кивком поприветствовал серую призрачную фигуру, глядевшую на меня из-под автострады. Несладко, наверное, призраку среди бела дня.　

Я подсчитал оставшиеся деньги (тридцать долларов с мелочью) и вышел, намереваясь вернуться сюда снова только к себе домой.