Постфактум. Две страны, четыре десятилетия, один антрополог - Клиффорд Гирц

Примерно в 1520 году в Индонезии торговые государства северного побережья Явы – некоторые старые, большинство новые, и все в отчаянной борьбе за расширение – начали одно за другим официально принимать ислам. Португальцы, которые изобрели караку59 и захватили Малакку, достигли Молуккских островов, чтобы своими глазами увидеть «острова королей и пряностей»60.

В Ачехе, на самой западной оконечности Суматры, был основан мусульманский султанат, богатый и воинственный. Пиратское государство, пока еще не исламское и не макасарское61, начало выходить за пределы южного Сулавеси. Еще были индуизированные царства (индо-буддийские, как их обычно называют): умирающие – во внутренних районах Явы, непокорные – на укромном юге Бали. На севере Сулавеси, на севере и востоке Борнео и на юге Филиппин в устьях рек расположились торговые города, преимущественно мусульманские. Во внутренних районах Суматры, Борнео и Сулавеси и на островах по пути на восток архипелага обитали замкнутые племена, преимущественно языческие. Разрозненное скопление очень непохожих, глубоко своеобразных мест, из которых одни стремятся к морю, риску, соперничеству, деньгам и этническому смешению, а другие прячутся, ища убежище в джунглях, в горах или в защищенных бухтах.

Таким образом, и здесь шестнадцатый век, последний перед тем, как на архипелаге установилась европейская власть, выступает во многих отношениях поворотным пунктом между Средневековьем и современностью. Именно тогда страна стала преимущественно исламской. Именно тогда чужаки – арабы, индийцы, китайцы, португальцы, испанцы – стали во все большем количестве наводнять портовые города, которые выстроились в одну большую морскую улицу, идущую от Малаккского пролива на западе через Яванское море к «карманным океанам» – морям Банда, Тиморскому, Арафурскому – на востоке. И именно тогда эти города, каждый из которых управлялся (в той мере, в какой он вообще управлялся) местным султаном или раджей – вчерашним племенным вождем, – боролись между собой за региональное господство: Ачех, Малакка, Джохор на западе; Бантен, Чиребон, Демак, Джепара, Тубан, Гресик в центре; Тернате, Тидоре, Амбон, Макасар на востоке. Огромный торговый узел (который, разумеется, выходил за пределы архипелага и включал материк и Филиппины) связывал народы друг с другом и, связывая их, одновременно усиливал их разобщенность.

Но морская торговля на дальних расстояниях, как и выскочки и марабуты в Марокко, не ограничивается шестнадцатым веком. По известному изречению одного голландского историка62, такая торговля является в Индонезии «исторической константой», во многом сродни климату. Она играла важную роль в индианизации значительной части архипелага примерно с пятого века. В семнадцатом веке она привлекла Голландскую Ост-Индскую компанию, которая тогда была крупнейшей торговой компанией в мире и искала перец, мускатный орех, гвоздику и сапановое дерево63. Торговля играла центральную роль в организации колониальных плантаций (сахар, кофе, табак, каучук, чай) голландцами в девятнадцатом и двадцатом веках, когда компании больше не существовало. И она продолжается сегодня, когда экспорт – теперь, разумеется, большей частью промышленный (нефть, древесина, бокситы, олово), международный и управляемый из Джакарты, – обеспечивает почти пятую часть национального дохода64, являясь ключевым звеном многих вещей. Но важно даже не постоянство присутствия международной торговли, а постоянство или по крайней мере долговременность ее воздействия: усиление и без того интенсивного регионализма страны.

Торговля не только усилила этот регионализм, а не снизила его, как можно было бы ожидать, учитывая распространенный космополитический взгляд на торговлю; она также усилила, а не снизила крайнюю несбалансированность его формы. Сегодня этнические яванцы составляют около половины населения страны, а оставшуюся часть делят между собой семь или восемь умеренно больших групп и буквально сотни мелких – схема ядра и периферии, которая, судя по всему, существовала на протяжении большей части истории архипелага.

Индийская цивилизация – Боробудур, батик, оркестр гамелан, театр теней – достигла расцвета на Яве. Центр торгового узла шестнадцатого века находился на ее северном побережье, несмотря на то что наиболее прибыльные грузы приходили из других мест. Голландцы основали там штаб-квартиру, сначала – своей Компании, затем – своей колонии. Подъем национализма и революция против голландцев в основном происходили там. И сегодня Ява и яванцы остаются, несмотря на активное стремление правительства скрыть этот факт и периодические попытки, иногда насильственные, изменить его, осью жизни всей страны. Яванское противопоставление Джава и себеранг («то, что напротив», «противостоящее», «противоположное») может быть, как и большинство народных категорий, упрощением более сложной схемы и местной точкой зрения. Но, как и большинство народных категорий, оно схватывает, как все выглядит на самом деле.

Индонезийские националисты всегда воспринимали эту ситуацию как наследие колониализма, результат преднамеренного разрушения древнего единства согласно принципу «разделяй и властвуй». Но это скорее следствие влияния меркантильного империализма на древнюю раздробленность согласно принципу «объединяй и управляй». Если французы были вынуждены «умиротворять» Марокко шейх за шейхом, то голландцы были вынуждены собирать Ост-Индию народ за народом в серии крайне ожесточенных и в некоторых случаях длительных этнических войн: против амбонцев, тернатцев и гованцев65 в семнадцатом веке; против яванцев в семнадцатом, восемнадцатом и девятнадцатом веках; против минангкабау в 1830-х годах; против ачехцев с 1873 по 1904 год; против бугийцев, балийцев, тораджей и различных мелких групп в первом десятилетии двадцатого века. Объединив архипелаг под своей гегемонией, что заняло около двух столетий, голландцы превратили конкурентное разнообразие, в котором Ява играла значительную роль, в иерархическое разнообразие, в котором Ява играла верховную роль.