Неподчиненная - Эл Найтингейл

Благотворительная организация «Дом надежды» тогда показалась мне спасением. Они обещали сделать то, что другие считали невозможным. Представители организации соловьями заливались о том, что у них есть связь с лучшим специалистом в области офтальмологии. Якобы он способен совершить чудо и вернуть бабушке зрение. Тая надежду, я согласилась, еще не зная, что связалась с настоящими мошенниками. Они пообещали оплатить часть операции, а остальное предстояло найти нам самим. Мы продали квартиру, переехав в неблагополучный район, я взяла крупный кредит. Передала деньги представителям организации…

И они пропали.

Просто исчезли со всех горизонтов. Их сайт в интернете с хвалебными и благодарственными отзывами заблокировали. Зато появилось множество записей о том, что их разыскивают — давно и безнадежно.

Не понимаю, как я могла купиться на подобные обещания. Всегда считала себя умной и рассудительной женщиной. А тут…

Словно бесы попутали.

Наверное, я так хотела помочь бабушке. Той, кто практически воспитал меня, подарил счастливое детство и превратил его в сказку. Невыносимо было думать, что мой любимый, самый близкий человек никогда больше не увидит рассвет. Не будет, сидя на даче, поздними вечерами показывать мне созвездия, собирать букеты из разноцветных растений и трав.

К тому моменту, как бабушка закончила рассказ, слезы текли у меня по щекам. Но я не замечала их, сосредоточившись на лице Дмитрия. Я так боялась, что он скажет нечто вроде: сами, дуры, виноваты, надо было слушать специалистов и навести справки, прежде чем отдавать деньги мошенникам.

Я и сама все это знала. Оттого была готова к презрению. И даже к тому, что он уберет меня с должности. В конце концов, что это за главный бухгалтер, который готов отдать все свои сбережения ради невыполнимой цели?

Теперь все встало на свои места. И обшарпанный дом, и убогая обстановка квартиры — все то, чем я был так удивлен вначале. У меня кулаки зачесались от желания начистить хлебальники тем, кто отнимает последнее у людей, потерявших надежду. Я сам делец и многое могу понять: иногда ради выгодной сделки приходится ужом крутиться. Но чтобы так: обманывать ожидания беззащитных жертв, кидать в бездонную долговую яму доверчивых — слишком жестоко. Даже звери не кусают лежачих.

Наверное, мое лицо исказила гримаса ненависти, потому что Женя вдруг вздрогнула.

— Да, я дура, — проговорила она дрожащим, полным ненависти голоском. — Поверила аферистам, которые выкачали все деньги и оставили нас ни с чем. Я до сих пор расплачиваюсь за глупость, но это только моя беда. И я с ней справлюсь. Обещаю, что на моей работе подобное не отразится никоим образом. При ведении  бухгалтерии «Инком Комфорт» я не позволяю себе ни наивности, ни недальновидности.

Она говорила так, будто я собирался ее в чем-то упрекать. Неужели приняла мою злость на свой счет? Женя выглядела так, словно готова была броситься на меня с кулаками. И на деле доказать свою смелость и решительность защищать то, во что верит.

Но это лишнее.

— Я не осуждаю тебя, — проговорил как можно ровнее, успокаивающе. — На твоем месте мог оказаться кто угодно. Ради любимых людей мы готовы пожертвовать всем, что у нас есть, и некоторые твари этим пользуются.

— Твари ― слабо сказано, — подала голос Ядвига Захаровна. Перевела взгляд на пса, трепетно обнимавшего огромными мохнатыми лапами ее колени, и добавила: — Во всей этой истории есть только один положительный момент. Это то, что «Дом надежды» подарил нам Максика.

— Правда, поводырь из него никакой, — добавила Женя. — Бабушка его кое-чему научила, но этого мало, чтобы свободно передвигаться по улице. Полагаю, мошенники отдали нам бродячего пса, подобранного на улице. Но Максик прижился и стал нам другом.

— Так вот за кого вы заплатили такие бешеные деньги, — улыбнулся я. Строго посмотрел на Макса. И тот с глухим ворчанием скрылся под столом. — Что ж: настоящие друзья действительно дорогого стоят.

В комнате воцарилось молчание. Только Макс изредка поскуливал, подставляя хозяйке лохматую голову. Ядвига Захаровна задумчиво почесывала его за ухом, глядя вдаль. Казалось, она перенеслась в другое измерение — туда, где мир был полон ярких красок и волнительных ощущений.

— Тебе лучше уйти, — настойчиво произнесла Женя.

— Но я хотел поговорить. Прости еще раз, что затронул эту тему, не думал, что так получится.

Женя кивнула и направилась в коридор, поманив меня за собой. На этот раз Макс не возражал. Кажется, ни он, ни его пожилая хозяйка вообще не заметили нашего ухода, погруженные в себя.

Мороз чуть спал, и началась метель. Стоило выйти из подъезда, как ветер, играя, начал швырять в лицо колючие снежинки, забираться под воротник и рвать полы одежды.

— Не приходите больше, Дмитрий Николаевич, — попросила Женя, зачем-то вновь перейдя на «вы».

Я молча достал из кармана злополучные трусики, упакованные в подарочную обертку. Глупо, но отчего-то мне так захотелось. Женя поспешно спрятала их в карман поношенного пуховика и кивнула, пряча взгляд.

— Я действительно пришел поговорить.

— Не о чем, — возразила она.

Хотела уйти, но я поймал ее за руку. Притянул к себе, вынуждая смотреть в глаза. Отпустить ее сейчас было равносильно самоубийству. Понимаю, я начал не так и не с того. Но уйти сейчас? На этой трагичной ноте, так и не объяснившись, было бы настоящим преступлением

Женя истолковала мой жест по-своему.

— Не смей! — выкрикнула она. Сверкнула глазами, но я заметил в них невыплаканные слезы. — Ты выведал все, что хотел. Да, я наивная дура, отдавшая все, что имела, аферистам, и даже больше. Я живу в трущобах с пожилой бабушкой. И откладываю каждую копейку на погашение долга. И да, я мастурбирую в постели. Что еще ты от меня хочешь? Как собираешься унизить?

— Женя…

Я коснулся ее щеки, стирая с нее не то слезы, не то растаявшие снежинки. Не находя слов, чтобы хоть что-то объяснить, притянул ее крепче и вжался в ее губы с такой силой, словно хотел проглотить всю целиком. Этот поцелуй не был нежным и трепетным. Он был стремительным, лишающим воли к сопротивлению. Сначала Женя уперлась в мою грудь кулачками, силясь оттолкнуть, но вскоре оставила эти жалкие попытки, отвечая на прикосновения моего языка и губ со всем жаром, на который способна. А способна она на многое. Я бы не удивился, если на том месте, где мы стояли, расцвели подснежники — так жарко было нам обоим.

— Хватит, пожалуйста… — взмолилась она, с явной неохотой прервав поцелуй. — Не нужно.

Я с неохотой разжал руки. И Женя, словно неопытная школьница, которую впервые поцеловали, упорхнула в подъезд. Послышались ее бойкие шаги, и мне вдруг захотелось броситься вдогонку. Наверное, я бы именно так и поступил, если бы дорогу не преградил какой-то полноватый мужик в потертых джинсах и куртке на голое тело.