Райский уголок - Нина Стиббе

с ней стало моими уроками литературы, а Матрона – отрицательным героем с темным прошлым.

Во-первых и в-главных, Матрона уставала, она плохо спала. Веки у нее были опухшие, и если присмотреться, то можно было заметить, что она очень, очень старая. Возраст выдавали пергаментная кожа, пигментные пятна, мутноватость глаз, неловкость движений. Старость слышалась в ее дыхании, в потрескивании сухих ломких волос. Она вот-вот станет глубокой старухой, но явно совершенно не готова к этому. Сбережений у Матроны не было, а на пенсию или страховое пособие она права не имела – то ли за неуплату налогов, то ли еще за какое-то жульничество.

Матрона завидовала пациентам, их подносам с завтраком, их джему, уже намазанному на хлеб, возмущалась безмятежностью их жизни, в которой нет ни малейших забот. Завидовала она не одиночеству, не тому, что их бросили тут, а тому, что пациенты уверены, что за ними присмотрят, что им будут натягивать чулки до конца их дней. Тогда как она каждый божий день проводит в страхе, что окончит жизнь в приюте Св. Мунго для бездомных. Как ее лучшая подруга, у которой не было никакой собственности, кроме имени, – но это имя Матрона никак не могла вспомнить.

Матрона поведала мне обо всем этом как-то раз, когда мы сидели на лавочке у входа. Я спросила, что она намерена делать.

Она сказала, что мечтает найти пожизненного компаньона, милого зажиточного джентльмена, именно так всегда поступали и поступают женщины в ее положении. Это взаимовыгодное соглашение, отчасти напоминающее дружелюбное рабство, но в итоге получаешь маленький коттедж.

– А это обязательно должен быть джентльмен? – спросила я, подумав, что мужчину заполучить труднее, чем даму.

– Да, именно джентльмен. Дамы завещают свои коттеджи кошачьим приютам или церкви, – объяснила Матрона. – Тогда как мужчине нравится вкладывать тебе в руку монетку, он от этого чувствует свою важность, даже после смерти.

Мы сидели на лавочке, а Матрона бубнила и бубнила про то, почему джентльмен лучше дамы, что джентльмен, мол, похож на лабрадора.

– Просто даешь ему вкусненькое, чешешь за ухом, гладишь, развлекаешь и играешь с ним. Женщины не хотят быть лабрадорами.

Только в том году Матрона упустила двух кандидатов, прямо между пальцев проскользнули, а вообще за то время, что она работает в «Райском уголке», попалось несколько экземпляров, но дело закончилось ничем. К одному джентльмену она даже переехала – его звали мистер Артур Минелли, из Барроу-апон-Соар. К концу жизни он сократил фамилию до Минелл, без «и» на конце, чтобы звучало по-английски, но Матрона об этом не знала, как не знала, что именно данный факт окажется роковым. Налетевшие племянницы мистера Артура Минелли заявили: «Вы просто его сиделка, даже имени его настоящего не знаете».

И ей ничего не досталось. Ни гроша, ни даже маленькой сковородки для омлета, которую она купила на собственные деньги. А она присматривала за ним, и жила в крошечной каморке в его доме, и застегивала ему пуговицы, и разминала его волосатые стариковские плечи больше трех лет кряду. И он был счастлив каждый божий день, пока однажды ночью она не обнаружила его стоящим в углу, абсолютно безумного, после чего отвела его в кровать, и успокоила, и пела ему ирландские песни, пока не настал новый день, и старик умер.

– От чего он умер? – спросила я.

– Люди умирают, просто умирают, – ответила Матрона. – Вот почему обязательно нужно оформлять документы. Я собиралась сказать ему, что нуждаюсь. Все планировала. Я ведь провела с ним три Рождества – ну, не то чтобы у меня был выбор, – но этих племянниц мы в глаза не видали, только открытка и коробка печенья раз в год от обеих сразу.

Рождество ничем не отличалось от прочих дней, разве что они готовили цыпленка с консервированным соусом. Они с Артуром всегда развлекались одинаково, читали смешные книжки, смотрели по вечерам телевизор и придумывали прозвища людям, которые появлялись в их жизни: мясник «Клюв» – из-за его носа, доктор «Брокколи» – из-за кудрявых волос, две племянницы «Герт» и «Дэйзи» – забавно, хотя Матрона никогда не понимала почему.

– Понятия не имела, кто такие эти Герт и Дэйзи, но не решалась спросить, – призналась она.

– Моя мама может узнать. – Для меня забрезжил выход, я вскочила с лавки: – Я ей позвоню.

Мы поднялись в комнату к леди Бриггс, и я усадила леди Бриггс на кресло-туалет, раз уж мы все равно здесь, и насвистывала «Быть пилигримом», потому что леди Бриггс всегда говорила, что насвистывание гимнов ей помогает.

Пока мы ждали, я позвонила маме, и она объяснила, что Герт и Дэйзи – это две кумушки-сплетницы из радиопередачи «В рабочий полдень», которую транслировали во время войны, – бла, бла. А потом – можете в такое поверить? – Матрона начала рассказывать леди Бриггс всю историю про мистера Минелли с самого начала, и я смылась, чтобы не выслушивать еще раз то же самое с небольшими вариациями.

Матрона продолжала ставить меня на дежурства, но как бы мне ни нравилось работать в «Райском уголке», я должна была думать о будущем, о том, как догнать одноклассников и не закончить учебу как «неуспевающая». Я изо всех сил стремилась к регулярному посещению занятий, особенно потому что приближался конец семестра и все зачеты должны быть сданы.

Вскоре после моей встречи с мисс Питт позвонила сестра Хилари с просьбой выйти на работу на следующее утро. Я сказала, простите, но нет, я не могу, потому что это учебный день. Сразу после позвонила Матрона сообщить, что поставила меня в график на следующий день – смена с перерывом, – и не могла бы я подтвердить, что приду.

Я сказала, что не могу, за моим посещением следит завуч, и мне категорически необходимо быть в школе. Матрона умоляла. Ей выпала возможность попасть на экскурсию на фабрику «Витабикс» в обществе выздоравливающего пациента, мистера Гринберга (владельца ателье на Гренби-стрит), который, как она полагает, готов предложить ей стать его компаньонкой.

– Помощница медсестры слегла с какой-то сыпью, – жаловалась она, – а у меня, может, больше не будет такой возможности, я так рассчитывала на тебя.

Я устояла и повесила трубку, прежде чем Матрона сумела меня сломить. Телефон зазвонил вновь, но я набросила сверху куртку брата и не обращала внимания на приглушенное позвякивание.

Я держалась уверенно и была горда собой, когда на следующий день ехала в школу. Я поступала правильно. Мы проезжали мимо «Райского уголка», когда автобус внезапно остановился. Его остановила Матрона. Она вскарабкалась на подножку и заговорила с водителем. Тот попросил меня выйти.

– У этих стариканов в доме что-то случилось, – сказал он.

Я бежала по дорожке впереди Матроны,