Хлопушка с прицелом - Евгений Игоревич Новицкий

кто должен считать?

— Не знаю, — пожала Галина плечами. — Коллеги.

Герман прыснул:

— Дождешься от них, как же… Галя, ты ведь прекрасно знаешь им цену.

— Я знаю, что нас с тобой они не признают.

— А нам разве нужно их признание? — Герман уже начал сердиться.

— Но хоть чье-то нужно ведь, — печально сказала Галина.

— Для этого я и стараюсь, — напомнил Герман. — Очищаю кинематографическое пространство от прохвостов, чтобы мы с тобой стали заметны на этом расчищенном поле…

— А на нерасчищенном шансов у нас с тобой, значит, нет? — посмотрела на него артистка.

— Галя, ну конечно, и мы могли бы играть по их правилам! Юлить, подличать, подстраиваться… Но мы же с тобой не такие. Ведь не такие?

— Не такие, — вздохнула Галина.

— Ну вот и выходит, — сразу повеселел Герман, — что нет у нас с тобой другого выхода, кроме как поубивать их всех к чертовой бабушке!

24

Следующей своей жертвой Герман наметил режиссера Мумунина, чей фильм «Люди и звери» недавно прошел с большим успехом.

— Какая никчемная картина! — плевался Герман после просмотра. — А главное — что за идиотское название? «Люди и звери»! Галя, ты там хоть одного зверя увидела?

Галина задумалась:

— По-моему, Мумунин дал это название как метафору. То есть одни люди в его фильме — настоящие люди, а другие — вроде и не люди, а просто звери.

— И кто же там среди них такой? — усмехнулся Герман. — «Просто зверь», как ты говоришь…

— Даже не знаю, — отозвалась Галина. — Может быть, те персонажи, которые, помнишь, появлялись в его воспоминаниях… ну, этого главного героя. Когда он там был за границей и имел дело со всякими…

— Ах вот оно что, оказывается! — хлопнул себя по лбу Герман. — Ну, признаться, такой дешевки я даже от Мумунина не ожидал. Он бы еще проще тогда свою картину назвал — «Советские люди и буржуазные звери».

— Нет, — не согласилась Галина, — «зверей» он там вроде как и среди советских видит.

— По мне так главный зверь — это сам главный герой, — заявил Герман. — Совершенно отталкивающий персонаж, ты не находишь?

— Да, мне он тоже не понравился, — согласилась Галина.

— Он и не может понравиться! По-моему, этот Мумунин просто издевается над всеми… А кто издевается над зрителем, тот заслуживает… чего?

— Чего? — посмотрела на него Галина.

— Будто не знаешь, — усмехнулся Герман. — Естественно, казни путем смертоубийства.

— А каким именно способом? — уточнила Галина.

— Вопрос на засыпку, — почесал в затылке Герман. — По сути, надо придерживаться правил, которые я установил изначально. Как говаривал старина Пушкин, произведение должно развиваться по своим собственным законам… что-то в этом роде. Вот и я в моем цикле убийств — который в своем роде есть несомненное произведение искусства — должен придерживаться определенного канона…

— Искать способ убийства того или иного режиссера в его последнем фильме? — догадалась Галина.

— Конечно, — подтвердил Герман.

— И какой же ты видишь в «Людях и зверях»?

— Пока не вижу, в этом-то все и дело, — озадаченно проговорил Герман.

— Может, надо, чтобы его растерзали звери? — предложила Галина.

— Нет, это уже было, — отверг Герман. — И потом, если режиссер жульничает, мы не должны жульничать вслед за ним. Если заявленных в названии зверей он нам так и не показал, то и мы не вправе натравливать на него хищников…

— Да, сложная задача, — согласилась Галина. — Но мне вообще кажется, что далеко не во всех фильмах можно обнаружить способ умертвить человека.

— Убежден в обратном, — покачал головой Герман. — По-моему, даже в самом бездарном фильме такой способ можно отыскать. Надо только как следует покопаться… Правда, эти самые «Люди и звери» — они до того бездарны, что полностью выветрились из головы. Вот мы час назад их посмотрели, а я уже почти ничего не помню. Прямо хоть снова пересматривай.

— Ну уж нет, — запротестовала Галина. — Второй раз я не выдержу. Еще и две серии…

— Да, — подхватил Герман, — все эти оболтусы еще и вечно на две серии норовят снять. Из такого материала, какой они в состоянии воплотить, впору короткометражку делать, а они, видишь, на три часа размазывают… Впрочем, у меня есть идея! — воскликнул он.

— Какая? — спросила Галина.

— Сейчас узнаешь. Давай-ка вот сюда зайдем.

И Герман повлек Галину в небольшой магазин «Кинематографическая книга», мимо которого они прошли полминуты назад.

25

В «Кинематографической книге» других посетителей не было.

— А что ты ищешь? — спросила Галина, когда Герман стал рыться на полках.

— Догадайся, — лукаво посмотрел на нее Герман.

— Книжку Мумунина, — сообразила Галина.

— Вернее, сценарий Мумунина, — уточнил Герман.

В этот момент в магазин вошел знакомый Герману режиссер Ромм.

— Михал Ильич! — крикнул ему Герман.

Ромм повернул голову и пристально посмотрел на коллегу через свои большие очки.

— А, Герман, приветствую, — кивнул он после заминки.

— Пойдем пообщаемся с мэтром, — шепнул Герман Галине.

— Так как, говорите, жизнь, Михал Ильич? — осведомился Герман, приблизившись к мэтру.

— Хорошо, спасибо, — отвечал тот, не поднимая головы от книг. — А у вас?

— Тоже блеск, — бодро отвечал Герман. — Что ищете?

— Так, — уклончиво отвечал Ромм. — Кстати, вы слышали? — Он наконец поднял голову на Германа. — Хучрай совсем плох.

— Что вы говорите! — воскликнул Герман, недоуменно посмотрев на Галину.

— Да, он в больнице, — подтвердил он. — Инфаркт, кажется, или даже апоплексия…

— Вот так несчастье, — всплеснул руками Герман.

— Да, бывает, — вздохнул Ромм. — Он и не говорит сейчас, и не встает, и не двигается почти… Хорошо хоть «Скорую» успели вызвать. Так что шансы у него сейчас вроде бы есть…

— Большие? — спросил Герман.

— Говорят, не очень, — покачал головой Ромм.

— А где он сейчас? В какой больнице?

— В Склифосовского.

— Ясно, — закивал Герман.

— Хотите проведать? — спросил Ромм.

— Безусловно, — подтвердил Герман. — Такого мастера грех не проведать… Вы видели его «Чистое небо»?

— Да, видел, — нейтрально ответил Ромм, продолжая перебирать книги. — Ага, вот! — Он извлек из стопки маленьких книжек брошюру из серии «Библиотека кинодраматургии». — Вот это я и искал. — И режиссер продемонстрировал Герману обложку своего сценария «Девять дней одного года». — Вы смотрели?

— И смотрел, и читал! — горячо отвечал Герман.

— Тронут, — польщенно отозвался Ромм. — А вы что ищете? Или у вас тоже что-то вышло в «Библиотеке кинодраматурга»?

— Да нет, — скромно отозвался Герман, — куда уж мне… Мы тут, признаться, киносценарий Мумунина разыскиваем…

— Сдался вам этот пошляк… — поморщился Ромм.

— А я, знаете, в каждом из коллег склонен находить что-то хорошее, — заявил Герман.

Ромм внимательно посмотрел на Графова.

— Вы все-таки удивительный человек, Герман, — произнес он. — Ничего подобного невозможно услышать ни от одного режиссера…

— Только не подумайте, пожалуйста, что я какой-нибудь там всеядный, — подчеркнул