Тайные убийцы - Роберт Уилсон

Инес с удовольствием обдумывала идею грандиозной ссоры, когда услышала, как Эстебан вставляет ключ в замок. Ей показалось, что у нее на руках, тонких, как палки, сразу выросло больше волосков; из-за собственных рук она почувствовала себя странно слабой. Она забралась поглубже в постель и притворилась спящей.

Она услышала, как он опустошает карманы и потом идет в ванную. Включился душ. Босиком она прошла в его комнату, увидела его костюм и обнюхала его, как собака: сигареты, духи, застарелый секс. Ее глаза упали на цифровой фотоаппарат. Она коснулась его костяшкой пальца: еще теплый. Она сгорала от нетерпения, мечтая узнать, что же записано в памяти. Слышно было, как распахнулась дверца душа. Она побежала обратно и легла в постель. Сердце у нее билось, как птица.

Его тяжесть заставила дрогнуть ее тело, легкое, как перышко. Она подождала, пока он не уснет: она давно научилась определять это по его дыханию. Сердце у нее стало биться реже. Ум был холоден и спокоен. Она выскользнула из постели. Он не шевельнулся. В его комнате она нажала на фотоаппарате кнопку быстрого просмотра. У нее перехватило дыхание, когда на экране появилась миниатюрная Мариса. Она была голая на диване, ноги разведены, ладони прикрывают промежность. Еще одна голая Мариса, стоит на коленях и, повернув голову, смотрит через плечо. Шлюха. Она снова и снова нажимала на кнопку, но дальше был только ужин с судьями — алиби мужа. Она вернулась обратно к этой шлюхе. Кто она такая? Черная сучка. Надо узнать, кто она.

Ноутбук Инес лежал в передней. Она перенесла его в кухню и включила. Пока он загружался, она вернулась в его комнату и обшарила полки в поисках провода-переходника. Назад на кухню. Открыла фотоаппарат, подключила провод, соединила его с ноутбуком. Теперь сосредоточиться.

На экране возникла иконка. Автоматически загрузилась программа. Она нажала «скопировать» и сжала кулак, когда увидела, что ей придется перенести в компьютер пятьдесят четыре снимка, из которых ей нужны всего два. Она смотрела на экран, ей страстно хотелось, чтобы программа работала быстрее. Она слышала лишь дыхание компьютерного вентилятора и потрескивание жесткого диска. Она не слышала шороха простыней. Не слышала шагов его босых ног по деревянному полу. Она даже толком не расслышала его вопрос.

При звуке его голоса она резко развернулась. Она видела себя со стороны — хлопчатобумажная ночная рубашка висит на острых плечах, ее нижний край задевает верхнюю часть бедер, она словно совсем нагая перед мужем, стоящим в проеме кухонной двери.

— В чем дело? — спросил он.

— Что? — переспросила Инес. Ее глаза не видели ничего, кроме его гениталий.

Он повторил вопрос.

Прилив адреналина был столь силен, что она засомневалась, сможет ли ее сердце справиться с этой внезапной волной.

После почти двадцати лет общения с преступниками Кальдерон научился распознавать человеческий ужас. Расширенные глаза, полуоткрытый рот, паралич лицевых мышц.

— В чем дело? — спросил он в третий раз. Его голос звучал грубо и властно.

— Ничего, — ответила она, держась спиной к ноутбуку, но не в силах остановить рефлекторное движение рук, закрывающих от него экран.

Кальдерон отодвинул ее в сторону — не грубо, но она была такая легкая, что ему пришлось удержать ее, чтобы ее хрупкие ребра не сломались, ударившись о край разделочного стола из черного гранита.

Он увидел камеру, переходник, иконки фотографий ужина с судьями: снимки один за другим появлялись в папке с файлами. Щелк, щелк. Два снимка Марисы: «Мой подарок тебе». Смущающие, изобличающие снимки. Что хуже всего — мальчишка попался с поличным.

— Кто она? — спросила Инес. Кончики ее пальцев белели на фоне черного гранита.

Выглядел он устрашающе, и этот вид совсем не смягчала смехотворность его неуместной наготы.

— Кто она такая? Почему ради нее ты всю ночь не приходишь домой, оставляя свою жену одну в супружеской постели?

Как и рассчитывала Инес, эти слова задели его. Ее страх исчез. Сейчас она хотела от него одного — сосредоточенного внимания.

— Кто она такая? Почему ты блудишь с ней до шести утра, нарушая свои супружеские клятвы?

Еще одна выверенная фраза. Такие же ораторские приемы она применяла, выступая в суде.

Он повернулся к ней, с грозной медлительностью животного, обнаружившего соперника на своей территории. Жировые складки на животе, съежившийся член, тощие бедра, — он мог бы выглядеть смешно, однако, низко опустив голову, он смотрел на нее из-под бровей, и его ярость была, казалось, осязаема. Но Инес уже не могла остановиться. С ее губ продолжали слетать резкие слова.

— Ты трахаешь ее так же, как меня? Заставляешь ее кричать от боли?

Инес не договорила, потому что вдруг каким-то образом оказалась на полу, ее ноги колотили по белым мраморным плиткам, она хватала ртом воздух. Она посмотрела на пальцы его ног, на то, как они напряженно сгибаются. Большой палец его ноги вошел ей в почку. Она судорожно глотнула воздух. Она была потрясена. До этого он никогда ее не бил. Да, она его провоцировала. Она хотела, чтобы он отреагировал. Но его холодная жестокость поразила ее. Она думала, что он хлестнет ее по лицу тыльной стороной ладони, чтобы заставить замолчать рот своей жены, извергающий упреки, заденет ее по губам, оставит синяк на щеке. Она хотела нести на себе зримые знаки его жестокости, чтобы показать миру, кто он такой на самом деле, и принудить его к каждодневному покаянию, пока следы побоев не исчезнут. Но он ударил ее под ребра, пнул в бок.

В груди у нее что-то скрипнуло, когда благодаря двигательной памяти она вновь обрела способность дышать. Она почувствовала, как он поглаживает ее ладонью по затылку. Видите? Он действительно любит ее. Теперь — раскаяние и нежность. Это было всего лишь очередное увлечение… Но нет, он не гладил ее, он погрузил пальцы в ее волосы и с силой трепал их. Его ногти впились в кожу ее черепа. Он потряс ее голову, словно она была псом, которого схватили за загривок, и потом выпрямился. Она не чувствовала ног, она свисала с его руки. Он выволок ее из кухни, протащил по коридору и швырнул на кровать. Ее подбросило, она перекатилась на бок. Три шага — и он снова над ней. Она забилась под кровать.

Нет, все шло не так, как она думала. Его рука дотянулась до нее под кроватью, схватив за ночную рубашку. Она отодвинулась. Перед ней появилось его лицо, искаженное яростью, отвратительное. Он встал. Его ноги отодвинулись назад. Она смотрела на них, как на заряженное оружие. Ноги вышли из комнаты. Он выругался и хлопнул дверью. Кожа у нее на голове горела. Страх вытеснил все остальные чувства. Она не могла кричать, не могла плакать.

Под кроватью было хорошо. Пробуждались детские воспоминания о безопасном убежище, о наблюдении из потайного места, — но сейчас они не могли ей помочь, она была в смятении. Ее мозг хотел опереться на что-то незыблемое, но она не могла найти ничего, что поддержало бы ее. Более того, она поймала себя на том, что пытается как-то оправдать его поведение. Она доказала ему его неверность. Она оскорбляла его. Он рассердился, потому что чувствовал свою вину. Это естественно. Злишься на тех, кого любишь. Вот почему это случилось, верно? Он не хотел валяться с этой черной потаскухой. Он просто не смог удержаться. Он — альфа-самец, могучий, высокооктановый производитель. Она не должна была вести себя с ним так жестоко. Лежа на боку, она зажмурилась от острой боли в почке.