Несущий смерть - Стивен Кинг

Все прошло как по писаному. Поп еще раз осмотрел камеру, укоторой к разбитым линзам добавилась дыра в корпусе, и засунул ее под верстак.

Теперь оставалось лишь ждать прибытия Дэлевенов. Поп взялвидеокассету, поднялся в свою квартирку над магазином и положил ее навидеомагнитофон, который купил, чтобы изредка смотреть порнофильмы, сел вкресло и раскрыл газету. Авиакатастрофа в Пакистане. Сто тридцать убитых. «Этиидиоты постоянно гибнут, — подумал Поп, — но оно и к лучшему. Чего плодитьнищету». Он заглянул в спортивный раздел, чтобы узнать, как дела у «Ред соке». Похоже,они сохраняли шансы на победу.

— О чем вы говорили? — спросил Кевин. В доме они быливдвоем: Мег ушла в балетный класс, миссис Дэлевен играла в бридж с подругами.Обычно она возвращалась не раньше пяти часов, с большой пиццей и последнимисветскими новостями: кто с кем развелся, а кто только собирался развестись.

— Не твое дело, — резко ответил мистер Дэлевен.

День выдался прохладным. Поэтому мистер Дэлевен стал искатькуртку. Но вдруг повернулся к сыну, который стоял в дверях уже в куртке и сполароидной камерой «Солнце-660» в руке.

— Ладно, недоговоренностей между нами никогда не было.Думаю, незачем выходить на эту тропу. Ты знаешь, что я имею в виду.

— Да, — ответил Кевин, подумав: «Я точно знаю, о чем тыговоришь, вот что я хочу сказать».

— Твоя мать об этом даже не подозревает.

— Я ей не скажу.

— Вот этого не надо, — осадил отец. — Не начинай врать,иначе не остановишься.

— Но ты же сам…

— Да, ничего ей не говорил. — Дэлевен-старший нашел куртку.— Она никогда не спрашивала, вот я и не говорил. Если мама никогда не спроситтебя, не скажешь и ты. Ты уловил разницу?

— Да. По правде сказать, уловил.

— Отлично, — кивнул мистер Дэлевен. — Отлично… именно так мыи поступим. Если мама спросит, тебе… нам… придется рассказать. Если нет — непридется. По таким законам живут в мире взрослых. Кому-то это может непонравиться, но жизнь есть жизнь. Ты готов с этим согласиться?

— Да. Полагаю, что да.

— Хорошо. Тогда в путь.

Они вышли из дома, на ходу застегивая молнии. Ветервзъерошил волосы на висках мистера Дэлевена, и Кевин впервые заметил не безудивления: его отец начал седеть.

— Дело-то, в общем, пустяковое. — Похоже, говорил мистерДэлевен сам с собой. — Как и все, что касается Попа Меррилла. Он всегда работалпо мелочам, если ты понимаешь, о чем я.

Кевин кивнул.

— Он человек богатый, но источник его доходов не магазинутиля. В Касл-Роке он играет роль Шейлока.

— Кого?

— Не важно. Рано или поздно ты эту пьесу прочтешь, не такоеуж у нас дерьмовое образование. Меррилл ссуживает деньгами под процент, которыйпревышает разрешенный законом.

— А почему люди занимают у него деньги? — спросил Кевин: онишли к центру городка, под деревьями, с которых медленно слетали красные,пурпурные и желтые листья.

— Потому что не могут занять их в другом месте, — мрачноответил мистер Дэлевен.

— То есть они некредитоспособны?

— Можно сказать, да.

— Но мы… ты…

— Да, сейчас все в порядке. Но так было не всегда. Когда мыс твоей матерью поженились, с деньгами у нас было не густо.

Отец долго молчал, а Кевин не решался задавать вопросы.

— Так вот, один парень ужасно гордился успехами «Кельтов». —Мистер Дэлевен смотрел себе под ноги, словно боялся споткнуться, упасть исломать спину. — В плей-офф они вышли на «Филадельфийских семидесятников». Они,«Кельты», считались фаворитами, но у меня было такое чувство, что«Семидесятники» их сделают, во всяком случае, в том чемпионате.

Он взглянул на сына. Они уже спускались по склонуКасл-Хиллз, направляясь к единственному в городе светофору, висящему надперекрестком Нижней главной улицы и Уотермилл-лайн. За перекрестком Оловянныймост оседлал Касл-стрим. Его металлические фермы четко выделялись натемно-синем фоне осеннего неба.

— В те дни я мог с кем-нибудь поспорить на пять долларов,точнее, на меньшую сумму, на четвертак или пачку сигарет.

Кевин посмотрел на отца, и тот перехватил его взгляд.

— Да, в те дни я курил. Теперь не курю и не делаю ставок.После того самого случая. Излечился; раз и навсегда.

Мы с твоей матерью были женаты уже два года. Ты еще неродился. Я работал помощником землемера и каждую неделю приносил домой стошестнадцать долларов. За вычетом налогов.

Тот парень, что гордился «Кельтами», работал у насинженером. Он даже на работу ходил в фирменном свитере «Кельтов», с цифрой наспине. За неделю до плей-офф он только и говорил, что хочет найти глупогосмельчака, который согласится поставить на «Семидесятников», потому что иначечетыреста припасенных у него долларов не принесут прибыли.

А мой внутренний голос настойчиво твердил, что выиграют«Семидесятники», поэтому за день до начала стыковочных игр я подошел к нему вовремя перерыва на ленч. Сердце просто выпрыгивало из груди, такой меня разбиралстрах.

— Потому что у тебя не было четырехсот долларов, — кивнулКевин. — У этого парня они были, а у тебя не было.

Мальчик пристально смотрел на отца, начисто забыв прополароидную камеру. Ее тайна померкла перед откровением: в молодости его отецвел себя глупо, как многие другие. Значит, и он, Кевин, не застрахован отподобных глупостей, и он, Кевин, вступив в мир взрослых, может поддатьсябезотчетному импульсу. Как поддался его отец.

— Все правильно, сынок.

— И все-таки ты с ним поспорил.

— Не сразу. Я сказал, что, по моему разумению,«Семидесятники» выиграют, но четыреста долларов слишком крупная сумма длячеловека, который работает помощником землемера.

— Но ты предупредил его, что денег у тебя нет?

— Нет, Кевин. Я намекнул: мол, деньги у меня есть, только немогу позволить себе потерять такую сумму. Я сказал, что ставка в четырестадолларов для меня — слишком большой риск. Вроде бы я не лгал, но и говорилдалеко не всю правду. Ты меня понимаешь?

— Да.

— Не знаю, что бы из этого вышло, может, и ничего, но тутзвонок возвестил об окончании перерыва. А инженер возьми да предложи: «Ясогласен поставить два своих против каждого твоего доллара. Мне без разницы.Мои денежки все равно останутся в моем кармане». И, прежде чем я понял, чтопроисходит, мы ударили по рукам в присутствии десятка мужчин. Когда я в тотвечер возвращался домой и подумал о том, что скажет твоя мать, если узнает обовсем, мне пришлось свернуть на обочину. Я едва успел открыть дверцу машины, именя вырвало.