Ливонское наследие - Герман Иванович Романов

— Пейде ландскнехты вашей светлости могут занять немедленно — я опасаюсь, что эсты могут напасть — к церкви прибились голодные толпы, а там с рыцарем лишь трое гофлейтов и канонник.

— Я отправлю туда отряд немедленно, и подводы с хлебом — теперь это моя земля, — на последних словах Магнус сбросил с себя маску, пусть комтур думает, что он обычный стяжатель, только благожелательно относящийся к местному населению. И спрятал радость — первое приобретение в виде Пейде, маленькой укрепленной церкви, но лиха беда начало.

— А потому настоятельно прошу вас, комтур, чтобы вы принимали всех эстов, бегущих с восточного берега Моонзунда, спасаясь от московитов. И не утесняли их — это мои новые подданные. А бунтовать они против меня не станут — на моих землях все обретут кров и мир.

— Зачем вам нужно это голодное отребье, принц? Для них не нужен хлеб, им хватит травы и палки!

Комтур с удивлением посмотрел на Магнуса, но тот спокойно встретился с ним взглядом. С улыбкой пояснил, говоря мягко и прекрасно понимая, что немец его слова просто не воспримет:

— Люди есть главное — кто-то должен растить хлеб и ловить рыбу, другие работать на мануфактурах и строить корабли.

— У вашей светлости обширные планы, только ничего не выйдет — эсты тупы и ленивы, и не смогут создать что-то стоящее. Корабли лучше заказать у вас на родине, а мастеров нанять в одном из городов Ганзы. В нашем ордене так всегда делали.

— Возможно, — пожал плечами Магнус, и спросил:

— Когда прибудет посольство от магистра Кетлера?

— Через десять или двенадцать дней, его возглавит фохт Генрих Вульф, он был раньше комтуром Зонебурга. Он и составит грамоты о просьбе покровительства, я не имею права подписывать таковую от всех земель, а только от замка. Вот эта грамота, ваше высочество.

Ливонец передал свиток, увитый шнурком с печатью комтура — Магнус посмотрел, вроде все правильно, и с улыбкой произнес:

— Два бочонка серебра вы немедленно получите из моей казны, там будет ровно две тысячи семьсот талеров. Сами с фохтом решите, как вам правильно распорядится этими деньгами.

И спрятав неуместную тут ухмылку, посмотрел на вытянувшееся лицо коменданта. Понятное дело, тот хотел, как говорят русские — «срубить бабла и кинуть», еще бы — принц отдаст талеры, а потом фохт сможет еще раз потребовать у него деньги за справку. Не вышла афера — платить надо только один раз, и при этом производить окончательный расчет.

— Да, пусть так будет, как угодно вашей светлости, — комтур сглотнул, понимая, что договоренность придется выполнять от и до — вначале земли и замки, а потом деньги. Аксиома из книги «12 стульев» — утром деньги, а вечером стулья — здесь не «прокатывала». Так что пришлось ливонцам смирять бушующую в них алчность….

Магнус покрутил в пальцах массивный серебряный кругляш. Богемский иоахимсталер, отчеканен тридцать пять лет тому назад, сверкал как новенький. Вес почти тридцать грамм, стоимость невероятная — жалование слуги за год. За двенадцать таких монет можно купить ласт зерна — две тонны. В московском царстве монету именовали «ефимком», позаимствовав первую часть слова. А вот в Новом Свете взяли вторую половинку — и через двести лет талер превратится в далер, и плавно в доллар.

— Люди гибнут за металл, — с усмешкой произнес Магнус, зло сощурив глаза. Предателей он не любил, особенно тех из них, что были движимы корыстолюбием. А потому ливонцы, получив пять пудов датского серебра, не смогут на него припеваючи пожить в фатерланде, а эти два бочонка снова вернутся в подвал Аренсбурга. Эзель ведь остров, и окружен морем со всех сторон, а оно бурное, и на нем много случайностей, причем неприятных — одна из которых имеет имя — Карстен Роде…

Глава 10

— Наш родовой замок разрушили по приказу епископа Рейнгольда фон Буксгевдена двадцать пять лет тому назад, во время его войны с маркграфом Вильгельмом Бранденбургским. В той ситуации не было иного выбора — противник у нас оказался сильный.

Древний род фон Икскюлей считался одним из самых преданных вассалов эзель-викских епископов. Владения этой фамилии находились на восточной стороне Моонзундского пролива, примыкая к острову Виртсу, который немцы именовали Вердером. Именно на этом острове и находился одноименный, небольшой, однако хорошо укрепленный замок, наглухо перекрывавший вход в пролив.

— Разрушен замок основательно, или есть возможность для быстрого восстановления, барон?

Вопрос Магнус задал чисто риторический, ибо сам хорошо знал на него ответ. Те руины, которые он видел в своей бывшей уже жизни, были живописны — все же прошли пять долгих веков. Но по ним можно было оценить былую мощь старой крепости, построенной из твердого доломита, блоки которого были растащены на постройку других сооружений, в частности большой мызы бывших владельцев замка.

— Нет, ваша светлость. Восстановить можно достаточно быстро — снесены лишь верхушки башен с кровлей, верхние части стены до машикулей убраны, разрушены крыши внутренних зданий. Пархам тоже уцелел — лишь несколько проломов, которые можно за две недели заложить. Пустяки, по большому счету, ваше высочество — за лето можно отремонтировать, благо мы Икскюли, запретили своим рабам использовать камень для строительства других сооружений.

Барон Фридрих фон Икскюль говорил уверено, в глазах заплясали огоньки — можно было не гадать, что четверть века он только и мечтал, чтобы восстановить родовой замок, разрушение которого он видел юношей — сейчас ему было на вид лет сорок, не больше.

Магнус незаметно поморщился — слово «раб» по отношению к эстонцам его постоянно ранило, но он пока скрывал свое истинное отношение к хозяевам-немцам, понимая, что без их деятельного участия свое небольшое государство он не отстоит. Слишком сильны были соседи, которые могли его владения даже в одиночку разорвать — русские, шведы, поляки с литовцами. Да и ганзейский союз со счетов нельзя было сбрасывать.

Зато никто не мешал ему проводить политику смягчения нравов — после случая с Линдой, немцы из города стали вести себя с эстами гораздо мягче, давали работу, кормили, одевали и даже начали принимать сирот под опеку по решению ратуши.

И главное — их стали брать на работу в цеха, которые имелись в городе, давая тем возможность стать в будущем подмастерьем — мастером никто из эстов не мог стать по определению, а потому для своих мануфактур, которые рано или поздно построит, недостатка в квалифицированных кадрах не будет. Потому что есть способ обойти строгие цеховые правила,