Роза в пустыне - Елена Левашова

— Мне нужна информация о Глебе Ладожском. — Отвечаю, придав голосу уверенности.

Виола тотчас отрывает пальцы от клавиатуры словно обжегшись. Бросает на меня взгляд, полный раздражения и жалости.

— Диана, зачем тебе Глеб? Отец давно прекратил партнёрские отношения с ним. Очень выгодные отношения, смею заметить. — Маман направляет указательный палец вверх, будто речь идёт о небожителе, а не бессовестном похотливом женатике, испугавшимся моей беременности. — Я слышала, что на Ладожского возбуждали уголовное дело по статье о мошенничестве... Но это было года три назад.

— Мама, я получаю письма от возможного усыновителя Арины, поэтому...

— Не бери в голову, детка! — Виола всплескивает руками, отмахиваясь от моих слов, как от надоедливых мух. — Это хейтеры. Конкуренты отца или недоброжелатели, каким-то образом пронюхавшие об этой неприятной истории. Диша, ты взрослый человек и должна понимать, что спустя семь лет...

Нет, не хватает Виоле актерского таланта, чтобы изобразить сочувствие или участие. Вот истерику, слёзы, болезнь — всегда пожалуйста! Зря я приехала...

— Мама, неужели ты думаешь, что я не справлюсь без вашей с папой поддержки? Я твёрдо решила найти дочь. Живую или мертвую. Не хочешь помогать — не надо! Просто я думала, Глебу не может быть все равно... Насколько мне известно, других детей у него нет.

— Ему все равно. — С нотками металла в голосе отвечает маман. — И всегда было все равно! Ему просто хотелось потрахаться, Диана. Прости меня, детка, за то, что называю вещи своими именами, но... Он тогда был женат, с тех пор ничего не изменилось. — Четко проговаривая каждое слово, выпаливает мама. Деловито складывает пальцы в замок, приосанивается... Только для чего? Показать, что разговор для неё важен?

— Значит, не дашь его контакты? Глеб мог бы...

— Извини, детка, я думаю тебе пора браться за голову и выходить замуж за приличного мужчину. Рожать детей... А эту историю забыть, как страшный сон. Присмотрись к Тимуру Багрову, например. — Воркует маман, снисходительно улыбаясь.

— Ах, вот оно что! Я смотрю, вы спелись с папой?

— Диша, мы давно не живем вместе с Русланом, но ты наша дочь. Твоё будущее небезразлично нам.

— А мое мнение интересно? Почему бы вам не спросить, что важно мне? О чем думаю я, засыпая и просыпаясь? — голос звучит надтреснуто. Ну вот... Я все-таки сдаюсь. Уверенность и спокойствие ломаются, как старые, гнилые опоры, и я лечу в пропасть отчаяния и одиночества. Силуэт Виолы размывается от жгучих, некстати проступивших, слез.

— Мне очень жаль, доченька. Если хочешь знать мое мнение: тебе не стоит ворошить прошлое и копаться в этом. Если малышку не нашли через трое суток после похищения, шансов, что ее обнаружат сейчас, спустя семь лет... Мне жаль, Диша, но ты занимаешься ерундой. — Мама перекладывает бумаги из одной стопки в другую, устремляет взгляд на висящие возле окна старинные часы и возвращается к работе. Повисшее безмолвие прерывают стук ее ногтей по клавишам и мои скупые всхлипывания.

— Я поеду, мама. Рада была повидаться.

— Пока, Дианочка. — Не глядя на меня, маман взмахивает рукой в сторону двери. — Будешь уезжать, хорошенько захлопни калитку.

Солнечные зайчики пытливо оглядывают стены опустевшей гостиной. Сэм играет с Барби и лопает яблоко. Щенок виляет хвостом и смешно скулит, когда великовозрастная девица прячется от него под большим обеденным столом.

Сердце наполняется щемящей нежностью, когда Барби, завидев меня, бежит что есть ног, чтобы поиграть.

— А где все? — спрашиваю, подхватив ее на руки. — Маленькая моя. Барби...

— Ксения пошла в сад что-то там подвязывать, Жорика вызвали на работу в журнал. Редакторша сказала, что нужно срочно снимать портфолио для свежего выпуска.

— Пускай поработает, ему полезно. — Чопорно бросаю. Не то, чтобы я плохо относилась к Жоре. Просто его инфантильность и мягкотелость... Бррр... Бесит.

— Диана, у меня есть предложение. — Саманта выбрасывает огрызок и насильно забирает Барби из моих рук. — Моя клиентка Настя Фоменко работает в клубе собаководов ветеринаром и кинологом. Она может дать дельные советы: как приучить малышку к пелёнке, чем кормить, когда купать и выгуливать... У-тю-тю, наша куколка! — нежничает Саманта. — Предлагаю туда заехать по пути домой.

— Хорошо, Сэм. — Напоследок оглядываю вычурную гостиную мамы. Надеваю на плечи рюкзак и забираю собаку. — Заодно сделаем Барби прививки.

— Повезло нашей Барби! — смеётся Сэм. — У неё в один день появились сразу две мамашки.

— Уверена, что и нам с ней повезло. — Многозначительно отвечаю я, покрепче захлопывая калитку...

Максим

Челси носится по огороженной площадке клуба «Аллен», пока я прячусь от полуденного зноя под раскидистым старым дубом. Мое ленивое уединение нарушает появление друга, а его предсказуемый вопрос вырывает из задумчивости.

— Как твоё свидание? — тяжело дыша, спрашивает Ванька Ивушкин. Он утирает пот со лба, отбрасывает челку отточенным щегольским жестом и опускается на корточки рядом со мной. — Фу, Тайсон! Отойди от Дункана! Настя, куда ты смотришь? Оттащи его! — встрепенувшись, кричит помощнице, пытающейся разнять сцепившихся молодых овчарок малинуа. От Ванькиного крика звенит в ушах и, поморщившись, я неуклюже поднимаюсь. Опираюсь о ствол дерева, пропустив вопрос Ивана мимо ушей. Наблюдаю за Челси, опасливо шагающей по буму, чувствуя боковым зрением направленный на меня пристальный взгляд.

(Прим. автора: Бум — снаряд для проведения ОКД — общего курса дрессировки. Препятствие состоит из бревна длиной пять метров с плоским верхом и двух трапов. Высота над землей -1м.)

Иван Ивушкин — мой друг и по совместительству — владелец клуба собаководов «Аллен». Заводчик элитной породы бельгийской овчарки малинуа, почетный кинолог, готовящий собак для защитно-караульной службы, дрессировщик, выпендрежник, красавчик... А ещё тот, кому я неосмотрительно проболтался о свидании с известной в области «светской львицей».

— Ну так что, она тебя отбрила, да? — стряхивая с джинсов прилипшие веточки и сухую траву, вздыхает он. — Не пришла, выдумав важную встречу в клинике или банкет... или внезапную поездку на Каймановые острова?

— Хватит, Вань. Она пришла.

— А почему тогда такой хмурый? Не дала? — ухмыляется он, а мне хочется дать ему в рожу. Почему-то... Сам не знаю почему.

— Отвали.

Запустив руки в карманы брюк, я разворачиваюсь и быстро иду к выходу. Если сердце может одновременно падать и возвращаться на место, то я чувствую именно это.

— Постой... — выпаливает Ванька, нагнав меня. Его клешня довольно ощутимо сжимает мое плечо. — Прости, Макс. Я резко высказался...

— Не смей больше, Ивушкин, слышишь? Никогда ничего подобного говорить о Диане. — Шиплю я, наблюдая за трансформацией Ванькиного лица: оно любопытно вытягивается, глаза округляются, рот становится похожим на букву «О».