Роза в пустыне - Елена Левашова

— Малую Медведицу ещё называют хвостом собаки. И с ней связана легенда о рождении главного божества греков Зевса. Тебе интересно, Ди?

— Не знаю... Что же ты — звездочёт? — улыбнувшись, спрашиваю я. Пялюсь на парня в надежде, что он не заметит, как блестят мои глаза...

— Сестра шутливо называет меня Галилеем. — Ухмыляется он и любовно оглядывает раскинувшееся над нами фиолетовое небо. — Если мы погуляем подольше, я покажу тебе созвездие Ориона и звезду Бетельгейзе. Конечно, лучше их наблюдать в телескоп, но...

— Послушай, наверное, ты не так меня понял... — пересохшими губами шепчу я.

Страх — вот что я чувствую. В мозгу красной сигнальной лампой мигает предупреждение: «Не лезь! Убьёт!» Такой мужчина, как Макс мне не по зубам, он слишком хорош... И слишком нравится мне, чтобы отягощать его жизнь отношениями с такой проблемной девицей, как я. Что же за существо такое человек?

Мы переживаем любовь и предательство, а наши сердца превращают в хрупкие куски льда равнодушием или пренебрежением. Так почему же мы снова хотим испытать боль? Корчимся без неё, как беспомощные, ослабевшие наркоманы?

— О чем ты мечтаешь, Диана? — Макс игнорирует мою взволнованную реплику.

«Мои желания слишком простые и человечные: я хочу отыскать дочь. Хочу просыпаться утром, чувствуя затылком горячее дыхание и тепло мужской груди. Хочу любить и быть нужной. Если уместить мои желания в одно предложение — я мечтаю, чтобы в моем сердце снова расцвели розы...»

Максим заставляет меня задуматься и тронуть прикрытые свежими рубцами раны.

— Это слишком личное, чтобы делиться. — Чопорно отвечаю я и отворачиваюсь.

К черту допрос! Порой мне кажется, что мужчинам доставляет удовольствие видеть женскую слабость.

— В детстве я мечтал о путешествии на Луну, — улыбается Макс. Ветер мягко касается его волос, играет с ними, ощупывает лицо и, словно собрав запах в невидимое хранилище, старательно несёт его к моему носу. Аромат свежести и моря щекочет ноздри... Хочется вдохнуть его полной грудью, раствориться в нем. — Смотри, Диана, а вон там созвездие Кассиопеи. Его несложно разглядеть — всего-то нужно провести прямую линию от Полярной звезды к россыпи из пяти звёзд.

— Максим, мне кажется, мы говорим на разных языках. Я не понимаю...

— Ты странная, Ди...

Он разворачивается и сгребает меня в объятия. Его большие тёплые ладони ползут под джинсовую куртку и гладят спину, дыхание опаляет шею, а губы... Губы накрывают мой приоткрытый от удивления рот и нежно целуют. Из легких словно выкачивают весь воздух. Я слабею под напором парня и беспомощно впиваюсь пальцами в его плечи.

— Погоди... Что ты делаешь? — бормочу я, костеря себя на чем стоит свет за то, что согласилась на свидание.

— Ты же хочешь этого, Ди? Ведь так? Ты сама позвала меня... — отрываясь от меня, вздыхает Макс. Его грудь тяжело вздымается, а от тела исходит тепло.

— Я имела в виду секс, а не свидания или поцелуи.

Красивые губы Макса сжимаются в тонкую, напряжённую линию, он отстраняется, сверля меня сверкающими, как звезды, глазами. Я наклоняю голову, не в силах выдержать дуэль взглядов и повисшее в воздухе, тяжёлое, как желе, напряжение.

Тишину пронзает звук входящего сообщения на телефон Макса. Я облегченно вздыхаю, наблюдая за тем, как Максим меняется в лице. Он улыбается. Широко и искренне, радуясь посетившей его новости.

— Что случилось? — спрашиваю я. — Ты так улыбаешься, будто...

— Люба родила, — отвечает он. — Девочку. Назвали Надюша. Мне начальница написала.

Мое лицо вытягивается в скорбную маску. «Твой рыжий красавчик скоро станет отцом! Отцом...», — звучат эхом слова папы. Надо же, у Мирослава родилась дочка. Наденька. Надежда Мирославовна. И родила ее любимая жена...

— Ди, ты расстроилась? Прости, я подумал, что ты забыла о Боголюбове... Извини, я разбередил твою рану? — спохватывается Макс.

— Я забыла, — отрезаю я, беспомощно поглаживая свои плечи. — А ты почему так радуешься? Разве ты отец?

— Нет, — усмехаясь, отвечает Макс и запускает пальцы в непослушные волосы. — Ребёнок — это большое счастье, Диана. Наверное, ты не понимаешь этих чувств, потому что не мать. Тебе чуждо счастье родившей женщины. Знаешь, когда родилась моя племянница...

А вот это он зря... Внутри мгновенно все высыхает: ростки нежности, стебли привязанности, бутоны женской слабости. Наверное, оно к лучшему.

— Макс, пойдём ко мне? — сухо выдавливаю я.

Он кивает в ответ.

Диана

Дрожащими пальцами я проворачиваю ключ в замочной скважине и распахиваю входную дверь.

— Проходи. — Включаю в прихожей свет, приглашая Максима в своё убежище. К слову, он первый мужчина, которого я привела домой.

— У тебя очень уютно, Ди, — произносит он, расстёгивая молнию ветровки и стаскивая обувь. — Любишь цветы?

«Какие ещё, к черту, цветы?» Взгляд Макса восхищённо замирает на стоящей в углу пузатой вазе с роскошным букетом: белые розы, лиловые орхидеи, мелкие темно-бордовые хризантемы... Как я могла не заметить ее днём?! Илона Васильевна частенько балует меня цветами или открытками, называя свои подарки комплиментом.

— Как видишь. — Вздыхаю я, сбрасывая с плеч джинсовую куртку.

— Ты хорошая хозяйка, Диана, — одобрительно кивает он, встречаясь со мной взглядом.

Похоже, в моем окружении выискался ещё один папочка! Мне хочется поспешно отвернуться, чтобы не выдать правду: она слишком неприглядная и позорная. И, отчего-то не хочется, чтобы о моих успехах, как хозяйки, знал Макс...

Я прохожу в кухню-гостиную и включаю напольную лампу. Комната озаряется приглушённым, голубоватым светом. Интимным — под стать случаю.

— Угостишь кофе? — спрашивает Макс, вскидывая бровь. Боже, ну какой же у него голос: бархатный, низкий, как перестук колёс по гравию...

— Почему нет? — от волнения мой голос звучит визгливо.

Макс опирается на подоконник и наблюдает за мной. Нетвердыми пальцами я пихаю капсулу в кофемашину, чувствуя его ползущий по мне, как лазерный луч, взгляд. Он словно облизывает глазами обнаженную спину, плечи, скрытые лишь тонкими полосками бретелей. Правильно, уцененный товар, предложенный на распродаже, нужно тщательно рассмотреть. Блин, ну и сравнение! Но почему-то именно так себя я и чувствую. Голой. Уязвлённой.

Кофемашина шумит, прогоняя повисшее между нами напряжение.

— Готово. Сахар нужен?

— Нет.

Макс подходит ближе и заключает меня в замок из своих рук. Я робко выставляю вперёд чашку эспрессо и поднимаю глаза, встречаясь с его взором: возбужденным, темным из-за расширившихся зрачков. Расплавляющим всю мою решимость к чертям...