Гагаи том 2 - Александр Кузьмич Чепижный

надеясь отыскать какую-то ошибку, она перечитывала: «Сержант Раздольное Андрей Поликарпович... — Далее — печатный текст: — ...в бою за Социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, был... — И опять чернилами, торопливой скорописью: — ...убит».

Ее снова качнуло. Фрося ухватилась за дверной косяк, подождала, пока окрепнут ослабевшие ноги. Потом вчитывалась в мелкий типографский шрифт: «Настоящее извещение является документом для возбуждения ходатайства о назначении пенсии...» Указывалось основание — номер приказа народного комиссара обороны. Стояли подписи командира части и начальника штаба.

Фрося плохо понимала, к чему все это. Будто внезапно отупела — так медленно и тяжело ворочались мысли. Ее слуха коснулся старческий надтреснутый голос Пастерначки: «Никак почтарка приходила?»

Подступившее удушье погнало Фросю из дому. Она брела, сама не зная куда, лишь бы подальше от людских глаз. Память подсознательно привела ее к тем пределам, куда их с Андреем — жарких, нетерпеливых — некогда занесла на своих крыльях любовь. И теперь, уже вдова, упала в жухлые травы посреди осенней степи и билась о холодную землю одинокой раненой лебедкой и кричала в яростной тоске — До хрипоты, до изнеможения. В этом буйном всплеске горя была вся она — пылкая, необузданная, непримиримая, гордая.

Вот тогда и решила Фрося уехать из Крутого Яра. «А чего ждать? — подумала она. — На прежнее место — дежурной по станции — не взяли. Теперь ничто не держит меня здесь, никто...»

Возвращаясь, Фрося завернула в больницу к Дмитрию Саввичу — человеку, так много для нее сделавшему.

— Потерпи, потерпи, девочка, — поздоровавшись, заговорил Дмитрий Саввич. — Что ж, если Одинцов распорядился не брать тебя на прежнюю работу. Вот выберусь в обком... Ты еще будешь отправлять поезда!

— Спасибо, Дмитрий Саввич, — тихо ответила Фрося, умолчав о похоронке. Это — ее горе-печаль. Она простилась с Андреем, с дорогим сердцу прошлым, и пусть никто не увидит ее слабости. — Мне ничего не надо, — добавила более решительно.

— Не надо?! Нет уж, голубчик. Посылал тебя на смерть — должен и отстоять.

— Теперь это не столь важно.

— Да-да, — не слушая ее, продолжал Дмитрий Саввич. — Отстоять. И тебя, и Маркела Игнатьевича...

— Я пришла проститься.

— Вот как! Куда же ты собралась?

Фрося сдвинула плечами. Она еще не знала этого.

— Куда-нибудь... — И заключила уже уверенней: — Скорее всего — на шахты. Там сейчас берут женщин.

— Н-да. — Дмитрий Саввич отвел взгляд, потупился. — Тяжело тебе будет... Трудно. — Чувствовал, что говорит совсем не то. Ведь Фрося никогда не искала легких путей в жизни. И он прямо посмотрел ей в глаза. — Ну что ж, знаю — не пропадешь. Но как бы там ни было, справедливость — прежде всего. Правда на свете одна. Я ее найду.

6

Игнат Шеховцов обвел взглядом собравшихся женщин, стариков, шумно вздохнул.

— Не густо нас осталось... Не густо. Вроде не колхозное собрание, а женсовет. Что ж будем делать, бабоньки?..

Он всматривался в посуровевшие лица солдаток и солдатских вдов. Выжидал. А тишина еще гуще стала, напряженнее. Тем резче прозвучал недовольный голос председателя сельсовета Митрофана Грудского, сидевшего за столом президиума:

— Ты на слезу не нажимай. Проводи твердую партейную линию.

Игнат недоуменно глянул на него, сдвинул плечами, сказал:

— Говорить будет уполномоченный райкома.

Митрофан поднялся, откашлялся.

— Задача, товарищи, ясна без лишних разговоров. И нечего питать: «Что будем делать?» Колхоз будем сколачивать. В колхозах наша сила. В колхозе легче...

— Ну, понес! — выкрикнула Мотька. — За колхоз агитирует. Да кто же страну кормит, армию — в такой войне-то!

— Ты, Мотька, экзамент мне не устраивай, — с достоинством ответил Митрофан. — К тому и говорю, что райком партии порешил воскресить из мертвых крутоярскую артель. По такому случаю председателем вам рекомендуем товарища Шеховцова. Товарищ Шеховцов зарекомендовал себя хорошим председателем. И я, товарищи, по поручению райкома прошу вас проголосовать. Кто, товарищи, за товарища Шеховцова И. П., прошу поднять РУКИ.

Проголосовали дружно. Знали, какой хозяин Игнат. Помнили с довоенного времени. А Митрофан продолжал:

— Правильно здесь товарищ Мотька выступала. Надо кормить страну. Красная Армия переломила становой хребет Гитлеру. Теперь, товарищи, идем мы прямым сообщением к геройской победе. Потому — никаких вопросов быть не может. Будем, товарищи, сеять!

— Ты, что ль, будешь сеять? — въедливо спросила Мотька. — «Вопросов быть не может», — передразнила Митрофана. — А вопросы имеются. До войны мужики сеяли — в полевых бригадах баб-то почти и не было.

Кондрат Юдин вертел головой, ерзал на скамье. Пришел он на колхозное собрание не ради любопытства. Сразу после освобождения подался было в депо, где теперь транспортно-ремонтные мастерские, но устроиться ему там не удалось. Тогда решил к колхозу прибиться. Собрание ему понравилось. Глазки его блестели, в них загорался азарт. Кондрат то и дело подталкивал локтем сидевшую рядом Галину.

— Гляди, Галька. Гляди. Во дают бабоньки! Такога Митрошке не снилось. Одна Мотька рябая чего стоит! Во качает! Во взяла в оборот!

— Не толкайтесь, дядь Кондрат, — взмолилась Галина. Она хотя и на сносях, а тоже пришла. Как же. Первое собрание. Чтоб не забыли о ней, определили на какую ни есть работу. Жить ведь чем-то надо. Особенно теперь, когда ждет ребенка. Опасливо отодвинулась от беспокойного соседа. — Ну вас к богу в рай, дядь Кондрат. Дитя повредите.

— В раю мне, Галька, делать нечега, — отозвался Кондрат. — Туды я тещу определил. А вдвох в том раю такого шелесту натворим!.. — И поинтересовался: — От твоего немчика что чуть?

— Пишет... В лагере для пленных Стефан.

— Ох, девка... — только и сказал Кондрат. Он уже снова был весь там — в разгоревшейся перепалке. Не удержался: — Эт тебе, Митрошка, не кабанца смались — с народом разговаривать!

Утонул его голос в шуме, в бабьих пронзительных криках.

Игнат развел руками, в сердцах воскликнул:

— Ну языкатые!.. Коли так базарите — сбегу к чертовой матери!

После этой угрозы поутихло. Но слушать Митрофана не пожелали.

— Говори ты, Прохорович, — сказала Мария Сбежнева.

— Да что ж это? — взвился Митрофан. — Старостиху пригрели?! Маркел сидит, а она здеся командует. Вражеский элемент в колхозе орудует! Куды глядит ваша бдительность?!

— И чего б ото кипятился? — недоуменно заговорила Мотька, — Ну где ты был при немцах? Далеко. Что ты знаешь про наше здесь житье? Ничего! То ж и не займай Марию.

Вмешался Игнат:

— Когда предатель Недрянко гнал меня на верную смерть, нам повстречался в заснеженной степи Маркел Сбежнев. И вот я — живой стою перед вами, а Недрянко сгнил. Пристрелил его Маркел, как бешеного кобеля.

— Хороша байка, — проронил Митрофан.

— Показания, — внушительно поправил