Осень на краю - Елена Арсеньева

Константин Анатольевич, внимательно изучавший объявление подзаголовком «НОВЕЙШЕЕ СРЕДСТВО «SALO – ПИЧИЛИН» ПРОТИВ ГОНОРЕИ (ТРИППЕРА)ДЕЙСТВУЕТ БЫСТРО И РАДИКАЛЬНО!», – поднял на сына рассеянные глаза. Не то чтобыон обнаружил у себя какие-то тревожные симптомы, но ведь эта чаша, по отзывамзнакомых, никого не минует, ни одного мужчину. Если бы он спал, к примеру, содной Кларой, еще можно было помышлять о какой-то безопасности (да и то колисделаться сущим идеалистом и допустить, что у Клары нет другого любовника,кроме присяжного поверенного Русанова, что едва ли соответствуетдействительности), а то ведь случаются у него время от времени приватные исекретные визиты на Рождественскую улицу, где, близ Строгановской церкви, стоитв полугоре уютный домик… премиленький, значит, такой домик терпимости,называемый «Магнолия»… Сейчас, в военное время, все пошло вкривь и вкось, нетолько поставки продуктов задерживаются из-за безалаберности на железныхдорогах, но и медицинские осмотры девиц задерживаются из-за почти полногоотсутствия врачей-гинекологов и необходимой фармации. Поэтому-то и уставилсяКонстантин Анатольевич на интересненькое объявление о «Salo – Пичилине»,который, «по отзывам врачей, считается радикальным средством, одинаково хорошодействует в острых и хронических случаях и в короткое время устраняет самыеупорные истечения». Хотя, чтобы быть совсем уж благонадежным, лучше обратитьвнимание на соседнее объявление, при котором изображен фатоватый молодой человек,с предупреждающей улыбкой поднявший палец: «ГИГИЕНИЧЕСКИЕ РЕЗИНОВЫЕ ИЗДЕЛИЯцелесообразно брать на единственном специальном складе! Отделение Парижскойфирмы Ж. Руссель. Москва, Столешников пер., 5. Полный иллюстрированный каталогпо требованию, бесплатно» . Оные изделия – залог полной и окончательнойбезопасности при половом сношении… а также полного и окончательного отсутствиямало-малейшего удовольствия. И все же за ними будущее, Русанов не сомневался вэтом!

Кстати, его вроде бы окликал Шурка?

– Ты мне что-то хотел сказать?

– Нет, ничего.

Сын перебирал учебники в своем ранце. Правильно, хорошиймальчик, пусть идет и делает уроки! И Русанов снова уткнулся в «Листок».

А «хороший мальчик» между тем меньше всего думал об уроках.Шурка изо всех сил старался сдержать слезы, которые чуть не хлынули из глаз,когда он прочел подпись под заметкой «Вильгельмов ждут!». Само собойразумеется, там должно было значиться – Александр Русанов . А вместо тогозначилось – Перо !

Небось у кого угодно слезы хлынут от такого наглого обмана!

Конечно, первым помыслом Шурки было сорваться и бежать вредакцию – отстаивать свои права. Найти этого гнусного человека – и… И чтоделать дальше? Может, морду набить?

Ага, чтобы потом увидеть анонс в том же «Энском листке»:«Гимназист выпускного класса избивает газетного репортера!» Они, репортеры,народ скандальный, небось до суда дело доведут. Хорошенькое дельце будет дляприсяжного поверенного Русанова – защищать сыночка в суде! Или мировым судьейудастся обойтись?..

Но ведь можно не драться, а просто поговорить…

И вот однажды Шурка, скроив самое наглое выражение итщательно, чуть ли не руками, удерживая его на физиономии, вошел в редакционныйподъезд на Большой Покровке.

Сразу за входной дверью находился узенький, тесныйкоридорчик. Сбоку – крошечная швейцарская, половину которой занималбольшой-пребольшой стол, подозрительно смахивающий на бильярдный, нозастеленный скатертью. На нем стоял самовар, накрытый толстым клетчатым платком.Наверное, здесь готовят чай господам репортерам, а потом разносят. Может быть,сейчас швейцар понес чаек самому Перу!

Поскольку сахарницы, полной рафинаду, не было видно, Шуркасделал вывод, что господа репортеры пьют чай, как и все жители Энска: невприкуску, как до войны, а в очень скупую накладку, а то и вприглядку.

Шурка сделал еще несколько шагов и очутился меж четырехдверей, находившихся по обеим сторонам коридорчика и выкрашенных белой маслянойкраской. На косяках и около ручек (самых простых, железных) имели место бытьлиловые бледные пятна, напоминающие отпечатки чьих-то пальцев. Наверное, руки урепортеров часто были от усердия перепачканы чернилами, ну и часть сего«усердия» перешла на двери.

Одна дверь была испачкана сильней прочих, и на ней Шуркаувидел табличку: «Редакция». Рядом помещалась дверь с непонятной надписью«Секретариат и корректоры». Напротив – «Контора». И в конце коридора находился«Г-н редактор». Засунутая за табличку визитная карточка удостоверяла, что г-наредактора зовут Иван Никодимович Тараканов.

Внезапно дверь с надписью «Корректоры» отворилась, и вкоридор вышла маленькая барышня в пенсне на хорошеньком курносеньком носике.

– Добрый день, мадемуазель, – галантно сказал Шурка.

– Добрый день, сударь, – звонко ответила барышня и снялапенсне.

Без него носик ее оказался еще лучше. К тому же обнаружилисьпрелестные карие глазки, напоминающие изюминки в подрумяненной сдобной булочке.На булочку похожи были ее тугие щечки. И даже, кажется, пахло от барышниванилью. А вдобавок кофточка на ней была розовая, как помадка. Вообще она былався такая аппетитненькая… так бы и откусил кусочек. Или хотя бы лизнул!

Шурка, у которого особа женского пола впервые в жизнивызвала такое гастрономическое вожделение, смутился.

– Вы кого-то ищете? – спросила барышня, заметив, как онпокраснел. Голос у нее оказался очень приятный, чуточку пришепетывающий,правда, но все равно – очень нежный и мягкий. Тоже сдобный! – Если собъявлением каким-нибудь, то вам направо. – Она указала на дверь с надписью«Контора». – А что у вас? Собака пропала? Или кот? Или ищете места? Илиобъявление, простите, об усопшем желаете подать? – В знак сочувствия барышнядаже несколько понизила свой звонкий голосок. – Нынче у нас объявленияподорожали, знаете ли. Если желаете перед текстом поставить – это будет стоитьтридцать копеек за строку петита, после текста – пятнадцать копеек. Объявлениямесячные, сезонные, годовые мы принимаем по особому соглашению.

Казалось бы, ничего не было особенного в том, чтобы человекпришел в редакцию дать объявление, однако Шурка отчего-то смертельнооскорбился.

– Нет, я не для объявления пришел, я ищу господина Перо, –сказал он высокомерно.

– Репортеры вон там сидят, – кивнула барышня на дверь снадписью «Редакция». – А, да вы, верно, корреспондент? Матерьяльчик для заметкипринесли?