Алая Вуаль - Шелби Махёрин

Возможно, мои друзья присоединятся к нему по той же причине.

Одесса следует за мной в коридор, отводя мои руки в сторону, прежде чем они успевают коснуться моих волос.

— Некромант не сможет убить тебя, если ты уже мертва. Коснись еще одной пряди моего шедевра, и я помешаю ему в одиночку.

Последние два часа она завивала мои волосы горячими щипцами, тщательно закрепив половину из них на затылке. Остальные каскадом струятся по спине, соединяясь с моими крыльями, которые она теперь стремительно расправляет. Длинные перчатки из темно-синего атласа покрывают ее руки, запястья и кисти. Они идеально сочетаются с сапфировым плащом, дополняют жемчужную диадему на лбу и гранатовый дамаст ее тела — скандально безрукавного и безрассудно низко облегающего, скорее корсет, чем что-либо еще. Ее грудь едва не вываливается из топа, когда она выпрямляется с довольным кивком. Без сомнения, она самая чувственная Мадонна из всех, кого я когда-либо видела, и, судя по ухмылке на ее кровавых губах, она это знает.

— Ты уверена, что он сможет меня узнать?

— Селия, дорогая, — приятно говорит она, — ты будешь единственным человеком в зале, пока не придут твои маленькие друзья, и даже тогда не будет ни одного вампира, человека или некрофила, который не заметил бы тебя в этом платье. А теперь перестань волноваться. Ты испортишь косметику.

Несмотря на мою маску, Одесса потратила еще полчаса на то, чтобы нанести радужную пудру на мои веки, надбровные дуги и щеки — теперь каждый дюйм моей кожи сверкал в свете коридорных канделябров. Она даже приклеила крошечные бриллианты к внешним уголкам моих глаз.

— Будет ли он… Будет ли там кровь? — нервно спрашиваю я.

Она вскидывает бровь под довольно необычной маской: нити золота сплетаются в открытый бриллиантовый узор, так что маска на самом деле вовсе не маска, а еще одно украшение.

— Мы вампиры, Селия. Кровь будет всегда.

С этими словами она хватает меня за руку и тащит за собой по коридору.

Сосредоточившись на пучке нервов в груди, я проскальзываю сквозь вуаль и нахожу Милу, которая плывет рядом с нами с коварной ухмылкой.

— Что-нибудь необычное? — спрашиваю я ее, чтобы отвлечься.

— Зачарование не снимается до полуночи, — мило отвечает она. — Или ты имеешь в виду моего брата?

— О, заткнись.

— Что такое? — Одесса смотрит на меня в ответ, глаза сужаются сквозь маску. — Это Мила? Она что-нибудь видела?

Если призрак может скакать, то Мила делает это сейчас, хлопая в ладоши и практически гогоча от радости.

— Я никогда не видела Михаля таким взволнованным — он чуть не откусил Паше голову, когда этот идиот предложил подождать у твоей комнаты. Они с Иваном собираются присоединиться к вам в бальном зале. Ты прекрасно выглядишь сегодня, Селия, — добавляет она с легкой грустью в голосе. — Вампиры склонны жаждать прекрасных вещей.

От комплимента у меня по щекам разливается тепло, но я отгоняю его в сторону. Я отгоняю мысли о Михале в сторону.

— Никогда не была так прекрасна, как ты.

— Чувства, — говорит Одесса, пока Мила лучится, — меня душат.

По правде говоря, обе они выглядят сегодня почти сюрреалистично — слишком красиво, чтобы существовать, — и я чувствую себя так, словно плыву сквозь сон. Замок тоже кажется другим, в нем звучит музыка, тихие голоса и мерцание свечей в каждом коридоре. Не менее жутко, конечно, потому что тени, паутина и разум остаются, но как-то еще более таинственно. Как будто я могу свернуть не туда и оказаться совсем в другом месте — заглянуть в La Fôret des Yeux снежной, лунной ночью или оказаться в ловушке кошмара, замаскированного под комнату.

Впечатление только усиливается, когда мы входим в бальный зал, и я задыхаюсь, разрывая связь с Милой и проваливаясь обратно сквозь вуаль. Вампиры всех форм, размеров и цветов ходят по огромному залу, причем не только по ониксовому танцевальному залу, но и по позолоченным стенам, по самому потолку. У меня открывается рот, и я откидываю голову назад, чтобы посмотреть на них.

— На твоем месте я бы этого не делала, — бормочет Одесса, закрывая мне челюсть пальцем в перчатке и поправляя накидку на горле. — Не нужно, так сказать, тыкать дракона.

Я почти не слышу ее.

В другом конце зала Паша и Иван с решительным выражением лица пробираются к нам сквозь толпу. На помосте позади них струнный квартет играет заунывную песню, а пары над головой вальсируют между люстрами с необыкновенной грацией и красотой. Свечи освещают их бледную кожу золотистым светом. Тысячи других свечей окружают помост, музыкантов, длинные и элегантные столы по краям зала. На каждом из них пирамидами возвышаются хрустальные кубки с кровью. Одесса следит за моим взглядом, ее собственный блестит ярче обычного. Взволнованно.

— Мы подливаем в них шампанское. Я приготовила для тебя настоящее шампанское, если ты хочешь принять участие.

Я качаю головой, потрясенная.

— Нет, спасибо.

Она все равно подталкивает меня к столам, огибая россыпь огромных тыкв, вырезанных с суженными, злыми глазами. В их глубине мерцают огоньки, а среди них расположились скелеты, похожие на настоящие, некоторые из них свисают сверху. Кто-то нарядил кости в широкие бархатные шляпы с перьевыми плюмажами, в пышные одеяния священников и фарисеев. Один из них даже одет в крепдешиновое платье цвета слоновой кости и золотую диадему королевы. Со странным чувством погружения я вспоминаю череп у магазина мсье Марка.

Еще раз здравствуйте, Отец Ролан. Вы хорошо выглядите.

Я быстро отворачиваюсь и вижу, как Одесса рассматривает кубки с кровью, выбирает один и деликатно потягивает.

— Ах… мелузин. Даже холодная, их кровь мне очень нравится.

Трио вампиров присоединяется к нам за столом и выбирает себе кубки. С их горла капают драгоценности, а за сверкающими масками они злобно смотрят на меня. Один из них облачился в меховой плащ лу-гару — с его рукавов стекает кружево, а два его спутника раскрасили себя как скульптуры. Все их тела блестят золотой краской.

Они также обнажены.

— Какова на вкус кровь? — резко спрашиваю я Одессу. резко спрашиваю я Одессу. Паша и Иван материализуются позади нас, жесткие и внушительные, а трио вампиров бросает еще один презрительный взгляд в мою сторону, прежде чем скользнуть прочь.

— Хм… — Одесса поджимает губы, раздумывая, и делает еще один глоток. — Полагаю, на вкус она такая же, как и для тебя, только, конечно, нервы на моем языке воспринимают ее по-другому. Она питает мое тело, и поэтому тело жаждет ее. Металлический привкус все еще присутствует, но он не отталкивает меня так, как тебя.