Последняя ставка - Тим Пауэрс

Улыбающийся человек взял видеокамеру под мышку и зашагал по траве к автомобилю. Остановившись, он снял свой белый шлем и сел на пассажирское сиденье, все так же продолжая улыбаться.

Автомобиль снова двинулся вперед, повернул на восток около многоэтажной стоянки, сделал петлю и, свернув на Фламинго-роуд, двинулся на запад, включая поворотники на каждом повороте, строго придерживаясь разрешенной скорости и не вызывая никаких подозрений.

На голову Ала Фьюно набросили одеяло, в запястья вывернутых за спину рук больно врезалась узкая полоса пластикового хомута-стяжки; лодыжки тоже были связаны, несомненно, такой же стяжкой.

Его сердце отчаянно колотилось, но он уже снова мог дышать, и он принужденно улыбался в исцарапанный металлический пол автомобиля. Старина, тебя всегда выручал ум, говорил он себе, и ты найдешь способ договориться, или отбиться, или сбежать. И вообще, кто эти парни? Друзья Рикалвер и толстяка? Проклятье, я ведь наконец-то почти добрался до Скотта Крейна. Интересно, они собираются забрать себе золотую цепочку, приготовленную для Крейна. Если да, то у них еще что-то на уме.

Один из его похитителей заговорил:

– Прежде чем Флорес доберется с Солт-Лейк-стрит, мы вполне сумеем перекусить. Я не успел позавтракать.

– Конечно, – ответил сидевший на переднем сиденье. Что ты предлагаешь?

– Пошли в «Маргариту», – сказал первый.

Фьюно не любил, когда его игнорировали.

– С мусорным баком и униформой вы хорошо придумали, – сказал он из-под одеяла, довольный тем, что сумел вложить в голос шутливую иронию. – Все равно что заложить карандаш за ухо, блокнот в руку и – опа! – тебя никто не видит.

– Заткнись, б…ь, – бросил человек, сидевший впереди, и продолжил свою беседу: – Это во «Фронтире».

– Ну, что? – сказал еще один, сидевший прямо над Фьюно. – Там, к тому же, готовят лучшие во всем городе чимичанги.

– Чушь, – проворчал четвертый.

– Там, в подвале «Фламинго», остался один парень, – сказал Фьюно, выразительно хохотнув, – который задолжал вам очень богатый ланч. Вы спасли ему жизнь. Я собирался подарить ему эту золотую цепь, а потом надрать задницу.

– Заткнись, шкура.

Фьюно даже обрадовался тому, что накрыт одеялом, потому что вдруг почувствовал, что ярко краснеет. Помилуй Бог, он же сказал, что хотел подарить Крейну золотую цепь, а потом добавил что-то о заднице. Что, если эти люди приняли его за содомита?

– Я… я спал с его женой… – начал Фьюно, ощущавший приближение отчаяния.

– Заткнись, шкура. – Кто-то чувствительно стукнул его по затылку костяшками пальцев. – И они сами делают тортильи, прямо при тебе.

– Меня устроил бы и бургер где угодно, – сказал сидевший спереди.

Ровный гул мотора и плавность езды говорили Фьюно, что они находятся на автостраде; он не знал, на какой именно, но все автострады здесь быстро приводят из Лас-Вегаса в пустыню.

Один из этих людей мог быть тем человеком, который, как он всегда знал, существует где-то в мире, тем, кто когда-нибудь убьет его, став тем самым важнейшей персоной в жизни Ала Фьюно.

И теперь – теперь! – они не хотят даже разговаривать с ним!

Всякий раз при попытке завязать разговор – совершенно искренне, без всяких претензий – его стукали по голове и называли шкурой. Это было даже хуже, чем, скажем, козлом. Последнее означало, по крайней мере, что его воспринимают как представителя мужского пола и начала. А «шкура» звучало прямым оскорблением.

В конце концов автомобиль начал сбавлять ход, и Фьюно услышал, как под колесами захрустел гравий.

Он напрягся. Когда автомобиль остановится, он вскинется всем телом и, если повезет, ударит головой в лицо того, кто сидит над ним; скинув одеяло с головы, он сможет выхватить у него пистолет, а потом, вывернув связанные руки в сторону, сможет стрелять.

Автомобиль остановился, и он постарался использовать отдачу амортизаторов, чтобы вложить больше силы в свой бросок…

Но человек, сидевший прямо над ним, по-видимому, передвинулся к задней двери после того, как произнес последнюю реплику, и Фьюно лишь коснулся головой потолка и снова рухнул лицом вниз.

Похитители, похоже, даже не заметили его действий. Фьюно услышал, как откинулась хвостовая дверь, и даже сквозь одеяло учуял пряный запах сухого воздуха пустыни; тут же кто-то из «рабочих» схватил его за лодыжки и поволок, другие руки подняли его за локти, а потом опустили на песок, и с него сдернули одеяло.

Он повернул голову, приподняв лицо над песком, и, моргая от яркого солнца, попытался посмотреть по сторонам. Похитители отступили. Один из «рабочих», прищурившись, смотрел куда-то, вероятно, наблюдая за дорогой. Высокий человек в гавайке надел свой пробковый шлем и, улыбаясь во все свои белые зубы, передернув затвор собственного пистолета Фьюно, дослал патрон.

– Вам, наверно, стоило бы что-то узнать обо мне, – начал Фьюно доверительным тоном, но человек в пробковом шлеме, продолжая улыбаться, нацелил пистолет ему в лицо, и Фьюно понял, что он намерен просто убить его, не вступая ни в какие обсуждения.

– За что, з-з-за ч-ч-что? – выдавил из себя Фьюно, дергаясь на сухом песке. – М-меня з-з-зовут Альфред Ф-ф-фьюно, скажите мне хотя бы ваше имя, м-мы в-в-важны друг для друга, скажите мне хотя бы, какое у в-в-вас имя!

Громкое «бум» пистолетного выстрела раскатилось по ярко освещенной солнцем пустыне, напугав мелких ящериц, которые короткими перебежками устремились в разные стороны по песку.

– Какое надо, – сказал торговец кокаином, вытер оружие носовым платком и бросил его около трупа. – И тебе оно совершенно ни к чему.

Утром во вторник Мавранос высадил Крейна перед винным магазином на Фламинго-роуд, объехал квартал и припарковался на стоянке за магазином, после чего ему оставалось только сидеть и наблюдать.

Войдя в магазин, Крейн заметил, что за кассой сидит не тот продавец, который работал в минувший четверг; впрочем, от синяка под глазом у него теперь осталось лишь чуть заметное желтоватое пятно. Так что он купил две упаковки по шесть банок «будвайзера», не вызвав никаких подозрений.

Как только он взялся за ручку двери, чтобы выйти на стоянку, в глубине магазина прозвонил телефон-автомат, и Крейну пришло в голову, что, для правдоподобия, следовало бы подойти к мусорному баку в глубине стоянки с открытой банкой в руке.

Выйдя на жару, он запустил руку в бумажную сумку, вытащил банку и со щелчком открыл ее. Прохладная пена побежала по указательному пальцу.

Его рука с отставленным в сторону мокрым пальцем уже находилась на полпути ко рту, когда он вспомнил свое недавнее решение, а заодно и звонок телефона-автомата – и опустил руку и вытер пивную пену с рубашки.