Царица поверженная - Маргарет Джордж

его сухом старческом голосе прозвучала нежность. – Защищающая богиня. Ты знаешь, кто пришел, не так ли? Почувствовала родство.

Змея, похоже, не обратила на слова старика никакого внимания, но обвила его руку, как обвивается плющ вокруг дерева.

– Есть ли у тебя вопрос, дитя мое, чтобы задать его богам? – мягко обратился он ко мне. – Наверное, я мог бы на него ответить. Боги открывают мне многое.

– Я… я…

Слова застряли у меня в горле, хотя я чувствовала, что он говорит правду. Осмелюсь ли я спросить? И приоткроют ли боги завесу тайны грядущего, поведают ли, что находится за ней?

– Я бы спросила богов… Я бы узнала… Будут ли они впредь благосклонны к Египту, к Востоку?

Жрец закрыл глаза, в то время как змея поползла выше по его руке на плечо. Потом она обвила его шею. И тут Ипувер заговорил. Я чуть не закрыла глаза в страхе, что колебания горла жреца побудят аспида укусить его.

– Боги обещают, что Египет не исчезнет до конца времен, – произнес старец.

– Он останется таким, как сейчас? Свободным? А что будет с Западом, с Римом?

Теперь он ждал гораздо дольше.

– Что касается Рима, боги Египта молчат, – наконец ответил он. – И еще: хотя Египет продолжит существовать, сами боги по прошествии некоторого времени умолкнут. Они больше не будут говорить.

– Но они останутся на нашей земле? Или их молчание покажет, что их больше нет?

Мне необходимо это выяснить. Как Египет сможет существовать без своих богов? Тогда он не будет Египтом.

– Я не знаю, – промолвил жрец. – Они не говорят.

Змея обвилась кольцами вокруг его шеи, и ее голова залезла старику за пазуху, под одежду. Потом я приметила движение на его коленях: там лежала вторая змея.

– Ты не должна их бояться, – сказал он. – Это питомцы Исиды, ее любимцы, одаряющие избранных бессмертием. Они мои друзья.

– Друзья?

Я почувствовала едва заметное шевеление у моих ног и мысленно воззвала к Исиде, дабы та не принуждала меня к близкому знакомству с ее питомцами. При этом я знала, что попытка оттолкнуть или отбросить змею может закончиться плохо.

– Смерть приходит ко всем нам, но священный аспид дарует красивую смерть, – произнес жрец. Он погладил спину первой змеи. – Капюшон раздувается, тонкие зубы прокалывают кожу, и смерть приходит к нам украдкой, быстро и безболезненно.

– Безболезненно?

– Да. Из всех ядов яд кобры – самый мягкий, самый добрый. Он действует быстро, а умерший от укуса кажется спящим. Никакой крови, никакого вздутия и корчей. Лишь немного пота, подступающий сон, безмятежность… Я наблюдал это сам.

Да, Мардиан говорил, что укус аспида не причиняет мук.

– Сколько их у тебя?

– Я не считал, – ответил он. – Очень много. – Он снял одну змею и положил ее на пол. – Отдохни. – Старец улыбнулся. – Я говорил тебе, что они мои друзья. Но для тебя, как для всех фараонов, они больше чем друзья. Их укус в назначенный час может даровать смерть, объявленную Анубисом. Они заключают в себе власть богини Исиды, что носит корону Нижнего Египта.

Его монотонный спокойный голос рассеивал мои опасения. Поддаваясь этим чарам, я чувствовала себя среди змей в безопасности, вопреки здравому смыслу.

– Давным-давно я изучал звезды, и они открыли мне: я буду жить, пока не узрю фараона, в коем воплотится Исида. Сие свершилось сегодня. Теперь я могу – и должен! – уйти.

Не успела я понять, что означают его слова, как он схватил одну из кобр и прижал к своей шее. Змее не понравилось грубое обращение, и она тут же раздула капюшон, но старик держал ее крепко. Последовало ужасное шипение.

Я не смела и шелохнуться, не то что вмешаться. Мне оставалось лишь смотреть, как кобра, извиваясь в попытках вырваться, вонзает зубы в шею старика. Жрец закрыл глаза, словно почувствовал огромное удовольствие, и разжал пальцы. Змея упала ему на колени.

Я ощутила, как одна из змей переползает через мою ногу, и замерла, словно статуя, осмелившись лишь прошептать:

– Почтенный, что ты наделал? Нужно позвать на помощь!

Однако я не могла настаивать – любое мое движение в сторону двери потревожило бы змей.

– Нет, – промолвил старик, – не лишай меня обретенной благодати. Не двигайся.

Я была вынуждена сидеть неподвижно, в то время как он невозмутимо описывал собственные ощущения: онемение, ползущее вверх по шее, холод, паралич. Потом жрец умолк, и я увидела на его лице тонкую пленку пота.

Момент перехода от жизни к смерти мне уловить не удалось – грань оказалась очень тонкой. Но старик не солгал: такая смерть действительно безболезненна и не обезображивает умершего. Мертвый жрец выглядел так, словно заснул счастливым сном.

Сколько еще времени мне придется пробыть здесь пленницей в обществе мертвеца и змей? Неужели всю ночь? Нет, Накт должен вернуться!

Время растянулось, как тонкая проволока. Мне представилась возможность припомнить всю мою жизнь, помолиться и приготовиться к смерти, но я не могла думать ни о чем, кроме избавления. Мне хотелось жить. Меня не волновали ни ошибки прошлого, ни планы на будущее. Главное – не погибнуть сейчас и выбраться из этой кошмарной ловушки.

Поднялся полог. Молодой жрец, заглянув в помещение, сразу понял, что произошло.

– Значит, он отошел, – только и сказал он. – Наш почитаемый отец, который…

– Убери змей! – сказала я. – Убери их!

– Да, сейчас.

Кажется, храмовому служителю моя просьба показалась странной. Он опустил занавеску и исчез, потом вернулся с клеткой, полной мышей, которых выпустил на пол. Змеи, переползая одна через другую и почти переплетаясь в узлы, устремились за грызунами, а я с той же прытью – к выходу.

– О Исида! – сорвалось с моих губ. Сердце мое стучало, как барабан на галере, отбивающий гребцам ритм для атаки. – О славная Исида!

Молодой жрец вышел во внутренний двор и скорбно заголосил. На его плач начали сбегаться другие. Появился Накт и возглавил процессию; горестное многоголосие превратилось в торжественную монотонную литанию.

Потом он призвал двух жрецов. Они выступили вперед и вошли в приют усопшего, по всей видимости не видя в этом никакой опасности. Я все еще пребывала в ошеломлении, не в состоянии поверить в то, чему только что явилась свидетельницей. Древний старец, подобный мумии… змеи… самоубийство…

Они появились, неся обмякшее тело Ипувера. Его тощие ноги болтались, ступни казались непропорционально большими, а сандалии на них – слишком тяжелыми, чтобы он мог в них ходить. Руки покойного были совсем иссохшими, но на лице застыла та самая умиротворенная улыбка, что озарила его при приближении змей.

– Наш святой преставился, – провозгласил Накт. –