Элегия Мёртвых - Дарья Кадышева

– То, что мы делаем, так же естественно в этом месте, как поклонение. А может даже лучше, – зашептал он ей в шею. – Мой бог не такой, как южные. Он будет не против.

Платье слетело с плеч, и по обнажённым рукам побежали его поцелуи – горячие, неторопливые. Мысли протестовать у неё были, но такие вялые, что просто вылетели из головы, одурманенной благовониями и запахом Конора.

Сладко-солёное море, дым, кровь, взбудораженная, горячая плоть...

Его накрыло так же быстро, как и её, но самообладания у него было чуть больше. Губы исследовали её грудь, пока одна рука шарила под юбкой, а другая методично надрывала ткань платья.

Его зубы сомкнулись вокруг соска, и Лета не сдержала протяжного стона. Конор передвинул её по ступенькам ниже, укладывая на спину, а сам опустился на пол, задев колючей щекой её бедро.

– Не здесь же... – испуганно выдохнула Лета.

– Тогда останови меня, – шёпот коснулся её колена и пополз выше. – Нет?

Он прикусил кожу на внутренней стороне бедра, заставив её застонать вновь.

– Считай, что мы приносим себя в жертву.

– Что ты несёшь?

Он усмехнулся. Язык прошёлся вдоль бедра. Лета вжалась спиной в камень, инстинктивно попыталась свести ноги вместе, но Конор не дал ей этого сделать, выставив локоть навстречу.

– Ты хочешь меня, – прошелестел насмешливый голос. – Ты думаешь обо мне каждую ночь, когда мы не вместе.

– Не каждую, не льсти себе. И вообще-то... – она не договорила.

Острая волна наслаждения пронзила её, вгрызаясь в хребет.

Стало так жарко и приятно в спалённых жаждой нервных окончаниях, однако несколькими слоями глубже, под самыми костями, что-то нестерпимо заныло.

Он ведь...

Он перестал быть человеком.

Его пальцы бродили по чувствительной коже под коленками, оглаживали её бёдра, так нежно, будто это не они разрывали упыриные глотки в клочья. Эти ловкие пальцы, огрубевшие от оружия, тяжёлой работы, разделывания туш и пыток, не могли принадлежать Конору.

Она была уверена, что он привык к другой близости – той, что выражала власть мужчины, его превосходство. Она всё ещё ждала этого. Но обладавшие нечеловеческой силой пальцы не оставляли на её коже ничего, хоть в её воображении и горели их багровые отпечатки.

Боли не будет, если она, конечно, сама об этом не попросит.

Что в ней было такого?

Что?

А в нём?

Жадный язык, заставляющий её извиваться на каменном полу храма, по-прежнему плёл ложь и издёвки. Искренне, поскольку Конор сам хотел верить в то, что говорил.

Она провела рукой по его волосам, заставив поднять голову.

В его голодных глазах она нашла тот же вопрос и ответ на него.

Её лицо отражалось в чёрных глазах. Наверное, такой он её видел... Разгорячённой и живой... Зеркала ничего подобного ей не показывали.

И она видела его настоящего. Того, кто обычно прятался за ледяной коркой безразличия, ехидства и озлобленности, имел с десяток отталкивающих лиц и никогда не показывал родного.

А оно было... Красивым до одури, искажённым похотью и гордыней.

Она потянула его за голову к себе, впиваясь губами в приоткрытый рот, ощущая животом налитый напряжением член. Конор никуда не спешил, вжимаясь в неё, прикусывая кожу на шее, дразня её лишь имитацией, но не самим действом. Она ластилась к нему, снова вымаливая его зайти дальше – так далеко, чтобы весь этот храм рухнул и похоронил их под собой. Может, только тогда извечный страх оставит её.

Страх потерять его.

Когда ей стало совсем невыносимо, Конор закинул её ноги на плечи и вошёл, вытесняя собой все мысли. Ей пришлось закрыть рот ладонью, заглушая стоны.

Двери храма даже не были полностью закрыты и стучали от сквозняка ручками-кольцами. Конора, похоже, это вообще не волновало, но забавляли попытки Леты шуметь как можно меньше. Улыбка обнажила клыки.

Он наблюдал за ней, не сбавляя темпа и отвлекаясь лишь затем, чтобы оставить языком влажный след на её голени. Глаза возвращались к её лицу, тёмные, лукавые, ловившие все её движения.

Смеющиеся.

Каждое касание, каждый толчок, поцелуй, укус словно пришивали ей отрубленные крылья, стяжок за стяжком.

В павшем королевстве летающих тварей она была бы единственной, у кого имелись бы вычурные белоснежные крылья. И плевать, что те, с которыми она родилась, были серыми, беспёрыми и неказистыми. Он подарил бы ей новые, выкрав их у небожителей.

Она отняла ладонь от своего рта и снова приникла к его губам. Толкнув его в грудь, она добилась того, чтобы оказаться сверху. Его ладони ухватились за бёдра, удерживая её, но Лета вырвалась. Она отклонилась чуть назад, чтобы охватить его взглядом полностью. Взмокший, сбитый с толку её поведением, переплетающий её пальцы со своими, ведущий другую руку по её животу вверх... К сердцу, что неистово колотилось, сдираясь стенками о грудину, а он вслушивался в это.

Взор Леты задел изломанные недоумением брови, дутые узлы жил на шее, острую линию челюсти, когда он чуть повернул голову вбок. Это... сводило с ума.

Она слезла с его колен.

– Что ты... делаешь? – выдохнул Конор.

Плохо спрятанная растерянность в его голосе развеселила её. Она с нажимом провела ладонями по крепким бёдрам, медленно, заставляя его дыхание потяжелеть.

– Поклоняюсь, – ответила она, оставляя на его груди цепочку влажных поцелуев. От разогретых мышц разило мускусом и дымом.

Смешок дёрнул его горло. Он запустил ладонь в её волосы, нащупал загривок. Большой палец скользнул к щеке, и Лета повернула голову, целуя опутанное синими венами запястье.

Редкий стон не заставил себя долго ждать. Он откинул голову, прикрыв глаза, пока она опускалась ниже. И ниже. И ещё ниже... Пределы осточертевшего ей контроля, которым он так упивался, были близко, и когда Лета нашла их, он застонал громче, отзываясь на её ласку.

Она бы никогда не подумала, что этот пропитый и отравленный сарказмом голос был способен на такие чувственные звуки.

Впрочем, возвращаясь на два года назад, в день их первой встречи, она понимала, что её определённо стошнило бы, если бы она представила эту сцену.

Ей пришлось отпрянуть от Конора, выпуская из груди смех. В следующий миг ладонь обхватила её горло и потянула вверх, а вторая вцепилась в ягодицу, усаживая её обратно – так резко, что эхо вскрика девушки прокатилось под каменными сводами.

– Ты хохочешь, как шлюха, ты знаешь об этом? – пробормотал Конор, утыкаясь лицом в её волосы.

– Это тоже комплимент?

– Самый настоящий.

Они вернулись на виллу за полночь, в самый разгар. Тород неожиданно нарисовался в саду тоже, заняв место удалившихся новобрачных и молча обозревая творящееся вокруг безумие. Видимо, потерял сон. И дело было вовсе не в шуме, который издавали празднующие северяне.