Баблия. Книга о бабле и Боге - Александр Староверов

– А знаете, кого мы сейчас напоминаем? – спросил загадочно.

– Не знаем, – хором ответили Федя с Аликом.

– Вы только не обижайтесь ради бога. Как бы это помягче сказать… ну это… этих… Пидорасов! – решительно выпалил он и, увидев недоуменно вскинутые брови приятелей, поторопился расшифровать свою мысль: – Ну не этих пидорасов, которые пидорасы – пидорасы. А новеньких. Только что друг с другом переспавших по пьяни. Ну, типа нажрались два полярника на льдине и от тоски по бабам и солнечному свету присунули друг другу. Наутро проснулись, осознали, и головы им поднять стыдно. Или ковбои в палатке. Горбатая гора, все такое. Или космонавты там на орбите…

Семкина аллегория попала в десяточку. Точно, космонавты… Заржали они на все фойе и бросились обниматься. После встречались часто. Объяснились, как сумели, списали всеобщее помутнение рассудка на магнитные бури и тяжелый конец года. Нет, они, конечно, люди. И сомнения у них бывают, и метания. Но люди они особого рода. Сверхчеловеки. Не их жизнь имеет, а они ее.

– Я не алкоголик, я только учусь, – допивая очередную бутылку виски, заплетающимся языком бормотал Федя на регулярных пятничных сборищах.

– А меня никто не любил, – отвечал ему Сема. – Я сам всех любил до смерти. Как полюблю, так и дохнут все, сволочи.

– А я не гад, я super Good. Я создал вас, непутевых. Поняли? – резюмировал Алик.

Их троица стала неразлучной. По аналогии с Трусом, Балбесом и Бывалым называли себя Синяк, Любовник и Боженька. Приятно знать чужие слабости. А когда и твои знают, доверие рождается. Почти без иронии Алик окрестил их компанию «Обществом Анонимных Сверхчеловеков». Зажигали весело. Говорили свободно. Расслаблялись абсолютно.

Ежепятничные пьянки с друганами не могли не привести к грехопадению. Виски – хорошо. Разговоры – хорошо. Приколы и караоке – совсем хорошо. Но без баб?! А где тогда смысл?! Тем более на работе Алика каждый день эротически пытала начальница рекламного отдела Наташа. Она каялась, принимала томные позы и пыталась расстегнуть ему ширинку.

– Я ошиблась, ошиблась, – причитала девушка. – Я думала, ты песик ласковый, а ты волк, право имеющий. Прости меня. Мне ничего не нужно. Я искуплю, я заглажу. Ты не пожалеешь, – уговаривала Наташа, прорываясь к его гульфику.

Разбираться в запутанной женской душе совсем не хотелось. Настроение Алика колебалось от «уволить надоедливую девицу, что было бы естественно и правильно» до «дать ей в рот, чего настойчиво требовал организм». Эротическое напряжение росло. Радионяня дома не способствовала его снятию. Он любил жену, но… Но всему есть предел. Предел наступил на четвертой или пятой пятничной встрече. Нажравшись для самооправдания намного больше обычного, Алик по-гусарски, почти в полном неадеквате подцепил компанию мутных девок, вроде красивых и молодых, и очнулся наутро в гостинице, окруженный потрепанными тридцатипятилетними шалавами. На полу валялись Сема и Федя. Угрызения совести отсутствовали. Наоборот, он почувствовал себя веселым и бодрым. Ощутил, так сказать, всю полноту жизни. В понедельник он уволил из конторы Наташу…

Алик отвлекся от воспоминаний и огляделся по сторонам. Полнота жизни окружала его во всем многообразии. По пруду плавали откормленные добрыми москвичами лебеди. Вокруг пруда ходили сами добрые москвичи. Кто их кормил – неизвестно, но голодными они не выглядели. Всякой твари есть место на свете: и солидному господину в льняном костюме с престижным Macbook Air на коленях, и киргизам в оранжевых жилетах, подметающим асфальт, и группе лоховатой молодежи, сосущей дешевые коктейли из алюминиевых банок, и ему, Алику, на свете место есть. «Жизнь – это способ существования белковых тел», – вспомнилась фраза из школьного учебника биологии. Мнит каждое белковое тело, что его способ существования уникальный. А ни хрена. Один только способ и существует. Один на всех, универсальный. Живи, приспосабливайся к обстоятельствам, чутко реагируй на изменения, повышай шансы своего потомства на выживание и свои шансы повышай. А если думать начнешь, отвлекаться на посторонние вещи, в себе рыться, к нулю устремятся твои шансы. Исчезнет тогда белковое тело. И способы любые станут излишними. Закончится жизнь. Вот он, Алик, например, думать сдуру стал. И что? Чуть с ума не сошел. А может, и сошел даже. Главное, от его безумия пользы никакой. Все несчастными кругом становились. Ну, жена, дети, понятно. С его смертью, духовной или физической, их шансы на выживание стремительно уменьшались. Завали он сделку, проблемы бы в конторе начались. В худшем случае – тысячи людей могли лишиться работы, остаться без куска хлеба. Шефа инфаркт хватанул бы наверняка. А ведь его белковое тело немолодое уже. Могло и не выдержать. Да что там шеф… Как будто он в мир свой выдуманный счастье принес. Антуан умер. Город мечты полуразрушен. Ая, любовь невозможная, покинута с чудовищной ношей на красивых и нежных плечиках. А если не выдуман его мир, то еще хуже. Не стоило в нем появляться. А коли появился, то бежать со всех ног нужно было. Он, собственно, так и поступил. Припозднился немного, но лучше поздно, чем никогда. Слава богу. Оттащил инстинкт самосохранения от края, глупостей наделать не дал. Слава богу. Зато теперь жизнь наладилась. Поместье на Рублевке, квартира в Лондоне, семья в шоколаде. Контора процветает, шеф пышет здоровьем и наслаждается двадцать первой уже по счету молодостью. Миллион опять же лежит в коричневом чемоданчике. И погода хорошая. А что до мира его… Нет никакого мира. Вот он, лучший и единственный из возможных миров, перед ним. И другого не будет. Но если допустить даже, на одну триллионную долю секунды допустить существование Либеркиберии, то и тогда все правильно сделал. Мир под присмотром, Ая рулит. Может, у нее лучше получится. Слава богу…

Алик сидел на скамейке, втягивал с наслаждением сырой и сладкий после небольшого дождичка липовый воздух. Счастье его переполняло. Удалось. Справился. Не других победил. Себя. Спасибо маме с папой и светлой головушке. Варила его голова. Даже когда безумен был, варила. Мозг его спас, привычка в любом безумии логику находить. Изворачиваться, выкручиваться, просачиваться между пальцев. На ноги вставать, как неваляшка, когда не ждет уже никто. Неандертальцы бегали быстро, копье далеко метали. А сейчас вот так. Без мозгов, без ловкости сознания и пластичности души, без упертости и нравственных шпагатов не проживешь. В лучшем случае оранжевый жилет на плечи и метла в мозолистые руки. Живи с краю, в лучшем случае мети улицы, по которым истинные герои ходят. Слава богу, есть у него все необходимые качества для выживания и не метла в руках, а чемоданчик с миллионом зарубежных денег. А еще есть то, что оценить невозможно, но без чего обойтись никак нельзя. Удача. Фарт. Благоволение судьбы. Некоторые называют это неуловимое НЕЧТО богом. Может, и так… Слабы люди, и он, Алик, слаб, а мир велик и сложен. И если везет тебе, если прет карта, сыплются с небес денежные знаки, то не будь гордым. Не думай, что это ты сам всего добился, потому что клевый такой и неотразимый. Скажи спасибо высшим силам, скажи и иди дальше к новым победам. Не заморачивайся сильно, но спасибо скажи. От тебя не убудет. А силам приятно станет. Даже если нет никаких сил, все равно скажи. А вдруг? А если?.. Закончив подведение итогов, Алик по давно сложившейся традиции закрыл глаза и приготовился вознести Господу благодарственную молитву. В этом деле была важна максимальная искренность. Не на совещании ведь выступает, не лоха очередного разводит. С богом говорит. Он расслабился, несколько раз шумно выдохнул, заглянул в себя, так глубоко, как только мог, и начал молиться: