Сталинские коммандос. Украинские партизанские формирования 1941-1944 - Александр Гогун

В составленном год спустя другом документе польского националистического подполья — аналитической записке о деятельности Коминтерна — предполагается осознанность этих поступков советской стороны: «Вся деятельность большевистской агентуры в Польше направлена на втягивание самых широких масс польского народа в непосредственную и немедленную борьбу с немцами… (…) Коммуна хочет достичь несколько целей одновременно: 1) хаос на тылах немецкой армии, 2) направление репрессивной акции гестапо против всего польского общества и борющейся патриотической польской интеллигенции и ослабление, таким образом, польских центров политическо-военной работы, 3) создание хаоса среди польских патриотических организаций, 4) облегчение себе задачи овладения властью в Польше после поражения немцев в войне»[1133].

Подобные устремления красных отмечали во внутренней документации даже немцы. Например, в донесении руководства военного округа генерал-губернаторства о деятельности сопротивления

5 июля 1943 г. значилось: «Коммунистическо-русские террористические группы увеличились как в силе, так и в количестве. Плановая деятельность и ярость их атак на различные учреждения… остается на неизменном уровне. Их цель — с помощью террористических нападений на обмундированных лиц, дороги, учреждения, молокозаводы, лесопилки и важные для хозяйства военные объекты — парализация хозяйственной жизни и провоцирование власти на острейшие шаги против польского общества»[1134].

Представительство польского эмигрантского правительства во внутреннем аналитическом обзоре обращало внимание в сентябре 1943 г. на то, что репрессии на Волыни вследствие деятельности советских формирований обрушивались не только на польский, но и на украинский народ: «В начале июля началась бездумная пацификация [главой генерального комиссариата «Волынь-Подолье»] Шене случайно выбранных деревень украинских, польских и чешских под предлогом сотрудничества [местных жителей] с Советами… В городах начались 10.07, а закончились в начале августа массовые аресты интеллигенции: в Луцке около 200 украинцев и 50 поляков, в Ровно 50 и 136 поляков, из которых половина уже отпущена. Поведение немцев облегчает прежде всего работу советам на Волыни… Деятельность советская, своим аппаратом господствующая над каждой деревней, затрудняет также всякие попытки консолидации украинского националистического движения, рассеивает и втягивает под свое влияние отдельные банды, наконец парализует попытки разговоров с поляками. По некоторым уликам, аресты украинской интеллигенции спровоцировал советский донос»[1135].

Провокационная роль советских партизан была лейтмотивом пропаганды украинских националистов. Но не всякая агитация является сознательной ложью. Как видно из составленного в конце 1943 г. конфиденциального документа ОУН(б) «О внутреннем положении», в этом случае бандеровцы говорили населению то, что думали: «Вред действий красных партизан состоит в следующем: 1) Провоцирует немцев к выступлениям против украинского народа. 2) Уничтожает сознательный украинский элемент…»[1136]

Однако выше были приведены не доказательства умысла советской стороны, а оценки ее действий. Насколько эти оценки были верны? Если учитывать общественно-политическую ситуацию того времени, то внутренняя логика в подобных утверждениях присутствовала. Ленин, Сталин и их подчиненные в 1918–1941 гг. устроили в СССР демоцид (democid), т. е. социоцид (sociocid). В 1941–1942 гг. треть довоенного населения страны оказалась под владычеством нацистского рейха. Поэтому можно предположить, что для победы в войне Советам желательно было попытаться убедить своих бывших и настоящих подданных в том, что гитлеровский режим еще более жестокий, чем их собственный. Таким образом, каждое сожженное немцами село объективно увеличивало привлекательность коммунистов в глазах советских граждан.

От предположений необходимо перейти к доказательствам.

Для начала приведем рассказы третьих лиц.

Внутреннему бандеровскому документу, по причине субъективности позиции составителей, не стоит особенно доверять. Но, учитывая важность вопроса, в данном разделе не привести описываемый в нем случай на Житомирщине нельзя: «Около Курчич стояло 150 красных. Тогда-то немцы заехали в это село, чтобы его сжечь. 4 немца перешли вброд реку и сожгли целый хутор. Местные партизаны хотели охранять село, или хотя бы отпугнуть немаков, но командир запретил стрелять, говоря, что им не будет где спрятаться, когда немцы потом на них нападут. Другой командир в Красиловке сказал, что хорошо было бы, если бы сгорели все села, так как тогда население было бы принуждено пойти в лес»[1137].

В другом случае аналогичное свидетельство принадлежит человеку, находившемуся в плену — бывшему сотруднику УШПД Александру Русанову. Ценность его еще больше уменьшается из-за того, что исследователям доступен не оригинал протокола допроса, а публикация во власовской газете. Понятно, что пропагандисты-антисоветчики могли переврать слова бывшего адъютанта Строкача, а то и вообще их выдумать[1138]. В публикации указано, что подпольные и партизанские организации изначально получили целый перечень заданий: «Они должны были проводить всяческую агитацию, сеять недовольство среди населения. Для этого они совершали различные акты против немцев, с расчетом, чтобы все эти акты вызвали ответные репрессии со стороны немецкого командования… Подпольщики хорошо законспирированы и их не так легко найти. Собственно, они так и совершают диверсионные акты, чтобы виновным оказалось мирное население…

На этот счет существует такое мнение: раз население при отходе Красной армии не ушло с нею, значит, оно было настроено несоветски… С ним перестают считаться уже тогда, когда при отходе по известному приказу Сталина должно все уничтожаться — заводы, посевы, скот и т. д. Остающееся население лишают основ существования. Дальнейшая задача — не дать создать ему эти основы заново… Главная задача [диверсионных] отрядов — нарушать налаживающуюся жизнь… Поэтому они должны выводить из строя производства, чтобы оставить людей без работы и продукции, уничтожать хлебные склады, скот, эшелоны, администрацию, которая стремится что-либо организовать, и т. д. Однажды Строкач так и выразился: “Нужно сделать так, чтобы население почувствовало на своей шкуре, чтобы его охватило отчаяние”. А тогда его уже легко пропагандировать и звать в лес»[1139].