Ревущая Тьма - Кристофер Руоккио

– Что-что? – встрепенулся я.

– Говорю, мы даже своих людей обуздать не можем, – терпеливо, с каменным лицом повторила Отавия.

– А где, собственно, Хлыст? – спросил я; мне в голову вдруг пришла неприятная мысль. – Вы не посадили его под арест?

– Мы даже не знали, что он натворил, пока не открылся шлюз и на борту не оказался лейтенант Лин с тремя декадами бравых имперцев, – сказала она и прикрыла лицо, как будто пряча эмоции. Злость? Стыд? – Они забрали Вильгельма «для его же безопасности», но он сам захотел вернуться. Уму непостижимо!

Я мог в это поверить. Я видел перед собой Хлыста, моего друга, понуро склонившимся снаружи шлюза, с видом приговоренного к расстрелу, ожидающего, пока ему откроют, так же четко, как вижу сейчас перед собой бюст оригинального Гибсона.

«Он хочет, чтобы я его убил», – подумал я.

– Хлыст понимает, что я его не прощу. Если бы мы вернулись в Империю с подписанным соглашением о мире, инквизиция могла бы закрыть на все глаза, но теперь… – Я сжал кулаки. – Если хоть кого-нибудь казнят… я его не прощу. – Я не простил бы его, даже если бы все мы остались живы. – Лин сказал, он умолял сохранить ему жизнь.

Хлыст предпочел спасти свою шкуру, чем остаться верным команде – товарищам и мне. Как я мог теперь ему доверять?

Стиснув зубы, я спросил:

– Где он сейчас?

– В своей каюте, – мрачно ответила Отавия. – Я не сказала ему, что вы здесь.

– Хорошо. Не хочу его видеть. Все наши на борту? Бассандер не держит никого для допросов?

Отавия вдруг встала и отвернулась вполоборота:

– Нет-нет, все здесь. Все пленники вместе. Однако я ожидала, что он посадит нас всех под замок.

– Приказ Райне.

– Тогда хорошо, – произнесла Корво. – Значит, рыцарь-трибун все еще на вашей стороне. – Она резко нагнулась, и я увидел ее пристальный взгляд. – Корабль у нас маленький.

Я прекрасно понял ее намек.

– Что мне делать? – спросил я абсолютно искренне.

Я не знал, как поступить с Хлыстом.

Предательство – худший из всех грехов.

Мне стоило разъяриться, но мной правил дух еще более темный. Грусть?

Сожаление.

Было непривычно. В детстве я высмеивал Криспина за излишние эмоции, за приступы гнева, но теперь мне кажется, что гнев у нас был врожденный. Такая же отличительная черта рода Марло, как черные волосы, лиловые глаза и кривые улыбки. Такая же часть каждого из нас, как неистовый красный дьявол на черном фоне, как наш уран и погребальные маски под Куполом изящной резьбы. Я понимал, что должен злиться. Поступок Хлыста, может, и приблизил меня к той встрече, к которой я так отчаянно стремился, но какой ценой? Возможно, за это пришлось бы заплатить собственной жизнью и жизнями всех моих спутников. У Империи были длинные и настойчивые руки, сильные и безжалостные. Но я не мог злиться. Вся злость во мне иссякла.

Но прощения во мне тоже не было.

– Что мне делать? – повторил я, усаживаясь на кровать и подобрав колени.

– Главное, не делайте ничего, о чем потом будете жалеть, – ответила капитан.

– Не сделаю, – сказал я, снова подняв глаза к потолку. – Если бы только он не стал делать того, о чем жалеть придется мне.

Корво молчала. Не знаю, что она прочла по моему тону, но ее суровое лицо осталось непроницаемым, как окна крестьянского дома в лютую зиму. Поджатые губы побледнели.

– Отавия, я не причиню ему вреда, – пообещал я и обхватил голову ладонями.

Повисла тишина.

Наконец я тяжело вздохнул и выдавил из себя:

– Я понимаю, что он поступил так от безысходности. От страха. Но он всех нас подверг опасности. Теперь всем грозит смерть. Этого я не потерплю.

– И что вы намерены делать?

– Не знаю, – ответил я честно. – Отавия, я чувствую, что ветер меняется.

– Хорошо, – сказала она, и по ее интонации я понял, что она поняла мою метафору. – Он был встречным с тех пор, как мы к вам присоединились. Пора бы уже ему поменяться.

Я ее оптимизма не разделял.

Время для принятия решений появляется у нас лишь тогда, когда мир не взваливает на наши плечи тяжелый груз. Напротив, очень часто мы готовы отдать полцарства за то, чтобы избежать суда, но оказывается, что мы уже перед судом.

Мой кулак нашел брешь в защите Сиран, зацепив ее подбородок. Она удивленно охнула, когда я ударил ее сзади по шее и, поймав рукой в перчатке, с разворота повалил на пол. Не придавая значения поражению, Сиран ловко перекатилась и вскочила, тут же замахнувшись на меня. Боксер из нее был так себе: она замахивалась слишком широко и неаккуратно. Я встретил ее джебом, заставив потерять равновесие, и продолжил хуком по ребрам. Сиран охнула, но ответила мне ударом в плечо, прежде чем я смог сократить дистанцию. Я уклонился от кулака, поднырнул под ее руку, оказавшись сбоку и чуть сзади, и хлопнул ее по голове, закрепив свою победу.

– Неплохо, парень, неплохо! – воскликнул Паллино, повиснув на канатах ринга.

Маленький спортзал «Мистраля» был почти пуст. Бандит и Айлекс собирались к нам присоединиться, но так и не появились.

Старый мирмидонец сунул палец под повязку и почесал отсутствующий глаз:

– Сиран, выходи. Я задолжал его величеству взбучку за то, что он бросил нас на произвол судьбы, а сам уютно уединился с доктором в этой их камере.

– Последний раз повторяю! – воскликнул я, откидывая волосы с глаз плотной перчаткой. – Ничего не было!

Паллино нырнул под канаты и хлопнул Сиран по плечу, а мне сказал:

– Сынок, сколько раз я говорил тебе: «Не обманывай старших». – Он постучал кулаком о кулак и ухмыльнулся. – За столько-то времени – и ничего?

– Повторяю: прекрати! – огрызнулся я.

Возможно, слишком резко, потому что Паллино расхохотался:

– Парень, просто признай: у тебя ни за что не получится меня обмануть!

Он поднял руки и пригнул голову, изучая меня единственным глазом. Прежде мне доводилось спарринговаться с Паллино. Он сорок лет был имперским солдатом и настоящим бойцом. Даже ослепнув на один глаз и постарев, он оставался опасным противником. Выживал в бойцовских ямах Боросево не только благодаря удаче.

Улыбнувшись, он постучал по повязке:

– Тебя и одним глазом насквозь видно.

– Адр, он прав, – усмехнулась Сиран. – Всем известно, что ты еще на Эмеше увлекся доктором.

– Не знаю, о чем вы, – ответил я, отводя взгляд.

Паллино выбросил пробный джеб, привлекая мое внимание. Я отступил, отбив атаку.