Тьма. Том 1 и 2 - Лео Сухов

в парке, удаляясь всё больше и больше. И только когда стало понятно, что нас не услышат, я тихо проговорил:

— А мог бы, наверно, и убить… Как муху…

— Он — мог… — кивнула Мария Михайловна. — Я даже испугаться успела. А оказалось, он кремень. Только зря вмешалась.

Я только руками развёл, соглашаясь. И вправду, мол, зря.

— Ладно, раз уж мы выжили… — Малая усмехнулась. — Надо дальше учиться, Федь!

— А ведь был такой шанс… — притворно вздохнул я. — Лежал бы сейчас, и ничто бы меня не заботило… Никакая учёба…

— Ну уж нет, а кто меня охранять на вылазках будет? — улыбнулась Мария Михайловна. — Давай-ка лучше сплети «огонёк». Попробуем его поджечь!

Том 2

Глава 13

Из дневника мальчика Феди, написанного на неизвестном языке

Я долго бился над вопросом, почему местные аристократы такие агрессивные. И, как мне кажется, наконец, нашёл ответ. Они такие буйные потому, что в основе их могущества лежит сила. В мире Андрея было по-другому: там могущество частенько базировалось на деньгах и власти. Ресурсах, если говорить общими словами.

А здесь ресурсы — это только придаток к человеку. К главе рода. К его родичам и наследникам, его соратникам и вассалам. Они, закалённые в боях, когда-то зубами выгрызшие себе право на власть, и сейчас продолжают грызню. А ещё они не вырождаются, потому что вырожденцы отсеиваются в межродовой борьбе.

Поэтому они, наверно, так рьяно и держались за право на дуэли между собой. А царь посягнул на этот «естественный отбор», замахнулся, можно сказать, на основу их силы. Вот они и воспротивились… И тогда царь отступил, взамен наложив жесточайшие ограничения в других сферах.

Но рода продолжают жить… Деньги, ресурсы, власть? Всё это приложится, если будет сила рода. А силы у них по-прежнему есть, если судить по новостям.

Впрочем, всё это только моё предположение…

Я так привык, что в этом мире всё разложено по полочкам, разжёвано и структурировано, что… В общем, я совершенно не был готов к мракобесию, которое откроется мне, когда надо будет присоединить стихию к плетению.

Из получасовых объяснений Малой я понял следующее: вода течёт, ветер веет, огонь горит, земля лежит. И это всё. Возможно, где-то между всей этой галиматьёй ещё требовалось поместить Милу Йовович из мира Андрея — ну, в качества пятого элемента. Но о таком Мария Михайловна почему-то позабыла мне рассказать.

Нет, были ещё дух и душа, волны и энергия, которая, по сути своей, тоже волна… И было ещё что-то из области моих волн и волн вокруг… И, честно говоря, большую часть времени, пока я слушал, память Андрея насмешливо подкидывала мне сектантские рассказы про вибрации. Из серии, мол, совпадают ли вибрации мира с моими, или пора менять секту?

А главное, все мои попытки вернуться в рациональную плоскость натыкались на глухое непонимание. Во взгляде Марии Михайловны читалось только одно: ну течёт вода и течёт, так что тебе ещё нужно-то, хороняка?

Вот «огонёк», вот стихия: трах-тибидох-тибидох! Огонёк, гори!

Горит, смотри, Федя!

Очень хотелось вспомнить Семёна Ивановича и выдать сакраментальное: «Едрить меня туды-сюды!». Но я старательно сдерживался, чтобы не ругаться всякими «едритями» при Марии Михайловне.

И только к исходу получаса объяснений я догадался: надо мной то ли издеваются, то ли исполняют какой-то долбаный ритуал, призванный поглумиться над учениками, прежде чем подарить им великую силу теньки.

Уж больно Малая на меня поглядывала странно… С иронией, со смешинкой во взгляде, а ещё с пониманием и затаённой теплотой. И я решил не тянуть кота за яйца — своего кота я бы и за хвост тянуть не советовал — и спросил в лоб:

— Мария Михайловна, а понятных объяснений по какой причине не будет?

— А чем мои объяснения тебе непонятны? — удивилась она, но глаза всё-таки отвела, правда, буквально на миг.

— Всем! — честно ответил я. — Всем непонятны. И совершенно понятны. Хоть ничего и не объяснили.

— Ого, как ты завернул! — проректор посмотрела на меня с лёгким удивлением. — Ну ладно. Давай, скажи, что тебя в моих объяснениях не устроило.

— Вот «огонёк»! — я сформировал плетение. — А вот ваши объяснения, как я их понял: огонь горит. И вроде бы всё понятно. Огонь горит. Но у меня-то не горит! А почему у меня не горит, если огонь горит? А я не знаю!

— Странно, — согласилась Малая. — Горит же…

И, будто издеваясь, зажгла на руке огонёк. Да так и оставила, позволив мне насладиться его видом в то время, как сама что-то внимательно разглядывала у себя в бумагах.

— Между плетением и «горит» должно быть что-то ещё! — настойчиво заметил я.

— Конечно! Я добавила стихию! — рассеянно ответила Мария Михайловна, не отвлекаясь от изучения какого-то жутко любопытного, видимо, документа. — Вот и ты добавь…

— Ка-а-ак⁈ — взревел я.

— Ну как… Федя, ну огонь же — он суть пламя, да? А пламя — это огонь. Какая причина у огня гореть?

— Какая? — терпеливо уточнил я, чувствуя, что вот-вот сам задышу огнём, как сказочные драконы.

— Никакой. Он горит, чтобы гореть, — ответила Малая. — Горит, и всё. Пламя — это горящий огонь. А ты просто пытаешься…

…Через десять минут я понял, что слушаю лекцию об огне в исполнении шамана каменного века. Суть не менялась: огонь горит, потому что он горит. Прямо как Портос из знаменитой в мире Андрея книжки «Три мушкетёра»: «Я дерусь, потому что я дерусь!». И баста. А всё, что было до того: капли теньки, подсчитанные все до единой, теория об энергии — всё это было забыто. Остался только горящий по причине горения огонь.

— У меня сейчас кровь из ушей пойдёт! — признался я в какой-то момент. — И всё-таки можете объяснить: что мне сделать, чтобы он горел?

— А чего здесь объяснять? Он просто горит… — разведя руками, напомнила Мария Михайловна «прописные истины», с которых начался и которыми продолжился урок. — Федя, не тупи! Ну это же просто!

— Что просто⁈ — не выдержал я, хлопнув по столу. — Это стол — он столит, это пол — он полит, это стул — он стулит? Это… Как сделать этот стулит, если он не стулит⁈ Я не понимаю!..

— Да что тут непонятного-то? — удивилась