Карл Смелый. Жанна д’Арк - Александр Дюма

какого-нибудь возмущения, силой удерживали священника. Но стоило повозке тронуться с места, как Луазелёр вырвался из их рук и пошел следом за ней, крича: «Пощади, Жанна! Смилуйся, Жанна! Господь дарует мне долгую жизнь, чтобы я мог искупить свои грехи наказанием, равным моему преступлению. Пощади, пощади меня!»

Жанна не понимала, что он хотел этим сказать, ибо, как мы уже говорили, она считала этого несчастного бла­гочестивым и достойным священником. И тогда брат Мартин рассказал ей, кем этот человек был на самом деле и как он предал ее. Жанна тотчас поднялась и гром­ким голосом произнесла: «Брат Луазелёр, я прощаю вас; молите Бога обо мне». Тогда священник упал лицом о землю: его настолько терзали угрызения совести, что он хотел, чтобы его растоптали лошади англичан, сопрово­ждавших Жанну, и пришлось оттаскивать его в сторону, поскольку его прозвучавшее при всех признание уже начало вызывать волнение в толпе.

Повозку сопровождали восемьсот вооруженных с головы до ног англичан, которым, при всей их много­численности, с трудом удавалось пробивать себе проход, настолько огромной и плотной была толпа, так что пона­добилось около полутора часов для того, чтобы перевезти Жанну от башни до площади Старого Рынка. Прибыв туда, девушка вскричала: «О Руан, Руан, здесь я должна умереть!»

На этой площади были установлены три помоста: один — для судей и судебных заседателей, другой — для Жанны и, наконец, третий — для приведения казни в исполнение. Увидев сложенный костер, Жанна поблед­нела и отвернулась, но, после того как ее исповедник дал ей поцеловать распятие, девушка вновь обрела уверен­ность, позволившую ей поднять голову и посмотреть в ту сторону.

Когда Жанну подвезли к подножию помоста, на кото­ром ей предстояло выслушать приговор, она сошла с повозки, с которой для этого сняли заднее ограждение, и, поддерживаемая Мартином Ладвеню, поднялась по ступенькам; Ла Пьер и Массьё остались внизу.

Едва она заняла предназначенное для нее место на помосте, как священник Миди начал произносить направленную против нее речь, содержавшую больше оскорблений, чем ей когда-либо наносили их англичане. Но Жанна, казалось, ничего не слышала, и все то время, пока священник говорил, она молилась и целовала рас­пятие. Наконец, проповедник окончил свою обличитель­ную речь словами: «Идите с миром. Церковь не может больше вас защищать и передает вас в руки светского правосудия». После этого в свой черед взял слово епи­скоп и во второй раз прочитал Жанне приговор, который уже читал ей секретарь суда.

Выслушав его, Жанна бросилась на колени, обращаясь к Господу, нашему искупителю, с самыми благочестивыми молитвами, смиренно прося пощады у всех присутству­ющих, к какому бы сословию они ни принадлежали и каково бы ни было их положение, как сторонников англи­чан, так и сторонников французов, простирая к ним свои связанные руки и со слезами на глазах призывая их молиться за нее. Между тем бальи приказал палачу взять осужденную и препроводить ее на костер; но даже палач, тронутый той великой верой, какую проявляла Жанна, затягивал свои приготовления, чтобы дать ей время помо­литься; и она молилась, как свидетельствует хроника, с таким жаром, что у судей, прелатов и других присутству­ющих невольно выступали слезы на глазах и они плакали, а некоторые англичане провозглашали и славили имя Божье, видя, что та, которую им представляли еретичкой, столь набожно заканчивает свою жизнь.

Но были и другие, нисколько не взволнованные этим зрелищем и не испытывавшие никаких других чувств, кроме великого нетерпения, с каким они ожидали его окончания, настолько все время была велика их тревога, что в городе вспыхнет какой-нибудь бунт. И тогда неко­торые солдаты и командиры стали кричать: «Почему с ней так долго возятся? Дайте ее нам, и мы быстро покон­чим с ней». Среди этих голосов прозвучали и возгласы трех нетерпеливых судей, кричавших: «Ну же, священ­ник, ну же, палач, поторапливайтесь! Или вы хотите заставить нас обедать здесь?»

Более медлить было нельзя: стражники схватили девушку, надели ей на голову колпак, на котором были написаны слова «-Еретичка, вероотступница, идолопо­клонница», и поволокли ее к третьему помосту. Подойдя к костру, они бросили ее в руки палача и крикнули ему: «Делай свое дело». Что же касается Жанны, то она повер­нулась к метру Мартину, протянула к нему руки и ска­зала: «Святой отец, умоляю вас, не покидайте меня».

Но этот достойный человек вовсе не нуждался в таком призыве, он сам шел вслед за Жанной, и, так как эшафот был очень высоким, чтобы все собравшиеся могли видеть, как она будет умирать, священник помог девушке под­няться наверх, что ей самой было трудно сделать из-за цепей, сковывавших ее ноги. В конце концов палач и священник приподняли Жанну на руках, в то время как помощник палача подтянул ее к себе, взяв под мышки. Метр Мартин поднялся следом за ней; последним под­нялся палач.

С помощью своего подручного он привязал девушку за пояс к столбу, стоявшему в центре костра. Жанна не ока­зывала никакого сопротивления, позволяя палачу делать с ней все, что ему было нужно, и лишь громко воскли­цая: «Вы все, кто присутствует здесь и кто верит в Бога, молитесь Господу за меня!» Наконец, покончив со своей работой, палач вместе со своим подручным спустился вниз, оставив девушку на помосте наедине с братом Мар­тином. Ла Пьер и Массьё, оставшиеся внизу, кричали девушке: «Мужайся, Жанна! Мужайся, и Бог поможет тебе!» А она отвечала им: «Спасибо, добрые люди, спа­сибо».

В это время палач подошел к помосту, держа в руках факел, и, так как костер был со всех сторон обложен смолой и другими горючими материалами, огонь тут же вспыхнул. Он разгорался так быстро, что метр Мартин, полностью занятый исполнением своих благочестивых обязанностей, не увидел, как пламя приблизилось к нему. Это заметила Жанна и обратилась к священнику: «Ради Бога, осторожнее, святой отец: огонь вот-вот охватит вашу рясу! Спускайтесь, спускайтесь поскорее и показы­вайте мне распятие до тех пор, пока я не умру!»

И действительно, едва священник успел ступить на землю, как пламя стало разгораться с такой скоростью, что англичане начали роптать теперь на то, что казнь, которую так долго ждали и которая так задержалась, про­ходит чересчур быстро. В эту минуту, неизвестно почему, епископ набрался смелости и, спустившись со своего помоста, подошел к костру. «Епископ, епископ, — закри­чала Жанна, — это из-за вас я умираю, вы это хорошо знаете!» Потом, уже ощущая жар пламени, она снова закричала: «О Руан, Руан, я очень боюсь, как бы ты не пострадал из-за моей смерти!»

Тем временем пламя продолжало