Созидательный реванш - Юрий Поляков

— Если это более широкое понимание проблемы, то о чем идет речь?

— Есть традиция, связанная с общинным началом в нашей истории, с экспериментом социалистическим, и очень для многих это та жизнь, которую они хотели бы вернуть. В то же время, есть люди, которые абсолютно не принимают этот период истории, у кого-то это связано с чисто семейными драмами, кто-то по своему складу понимает, что в социализме, где всюду контроль и учет, ему с его наклонностью криминальным путем зарабатывать большие деньги придется несладко. Но все эти противоречия меркнут перед призраком той катастрофы, которая может произойти, если общество снова расколется и исполнится мечта академика Сахарова — и остатки исторической России распадутся еще на пятьдесят частей. Тогда несладко придется всем — и сторонникам красной идеи, и белой. Поэтому надо искать какой-то компромисс.

— Но ведь, пожалуй, нельзя сказать, что белое движение хотело именно распада страны? Они тоже хотели империи, только по-другому ее видели. Может, сейчас имеется в виду все-таки несколько иная конфронтация?

— Конечно, речь идет о другом — на какой базе консолидировать общество. В ельцинский период была попытка консолидации общества на полном отрицании и даже демонизации советского опыта. Не получилось. Просто не получилось. Была попытка консолидировать общество, например, в тысяча девятьсот девяносто шестом году на базе идеализации советского периода, на обещаниях все вернуть, как было «при бабушке». Тоже не получилось. И поэтому здесь, видимо, придется брать лучшее из красной идеи и лучшее из белой идеи и объединять все для будущего России. При всем моем уважении к монархии и трагедии дома Романовых, они же не смогли удержать страну. И дальновидные политики во многом способствовали произошедшей катастрофе. Те же коммунисты, которым удалось совершить тот рывок, о котором говорил Сталин, им удалось это сделать, но они не смогли выскочить из стагнации семидесятых годов. Хотя шестидесятые годы сулили необыкновенный взлет, это были креативные годы. Ничего не предвещало этой стагнации. С чем это связано — другой вопрос. Учитывая узкие места каждой модели и изучая то, что получалось, надо предпринимать определенные шаги.

— И что может стать объединяющим фактором? Вы упомянули «мечту академика Сахарова», но многими в обществе, напротив, поддерживается идея восстановления границ в том или ином виде.

— Тут истина лежит посередине. Либералы готовы пожертвовать Россией ради свободы. Патриоты готовы пожертвовать свободой ради России. Хотелось бы не жертвовать ни тем, ни другим. Конечно, это не так просто, но тем не менее. Здесь может объединить идея созидательного реванша. Мы проиграли третью мировую войну. По каким причинам — пусть разбираются историки. Но мы ее проиграли — нас расчленили, от нас отделили наши исторические территории, мы пережили комплекс поражений, упадок и так далее. Я считаю, что против этого может сработать только созидательный реванш.

— Каким вы его видите?

— Это не означает, что нужно свести с кем-то счеты. Это значит, что выходить из разрухи мы будем усилившимися, обновленными, вернувшими себе исторические территории (неважно в каком виде, может, в виде дружелюбных союзных государств, которые будут входить в различные договора с нами), это и есть созидательный реванш, и на этом сойдутся все — и честные либералы (а либералы-патриоты у нас есть, что, кстати, для Запада абсолютно нормально), и патриотически мыслящие люди. Мне кажется, что все это время не хватало политической воли, и власть этих энергий побаивалась. Наверное, это еще связано с тем, что во власти осталось много людей, которые принимали участие в деструктивном ельцинском периоде, а всякое обновление связано с историческим аудитом. Эта боязнь все время заставляла власть уходить от тех или иных решений и покупать либеральную элиту, чтобы та за деньги изобразила государственников-патриотов. Но, к сожалению, наши либералы-западники даже актеры плохие, и сыграть это не могут. Даже за деньги. Даже за большие деньги. Теперь, видимо, все-таки власть поняла, что надо обращаться к первоисточнику, а не к имитаторам. Видимо, обращение к Изборскому клубу — свидетельство того, что власть поняла, что такие ролевые игры привели к Болоту, и они вопроса не решают. Надо опираться на те страты, которым имманентно присуща идея созидательного реванша.

— Высказывалась идея написания единого учебника истории, который бы опирался и на красную, и на белую идеи. Что думаете по этому поводу?

— Я не могу не сказать о том, что дискуссию об учебниках истории в начале 2000-х начала «Литературная газета». Мы первые начали публиковать материалы о том, что пишут в наших учебниках и что будут думать о своей стране школьники, если они дальше будут учиться по этим учебникам. Сейчас этот вопрос поставлен практически. Речь идет не об одном учебнике. Речь идет об единой концепции. Не может быть в одной стране одна школьная программа, где в одних учебниках считают, что Сталин — кровавый палач и мерзавец, а в других — где он спаситель нации. Все эти вещи надо увязывать.

— Но, кстати, эпоха Сталина сейчас уже сама по себе — «линия водораздела». Почему так происходит?

— Так происходит по многим причинам. Во многом эту антисталинскую истерию гальванизируют наши центровые либералы, которые через одного, если не чаще, потомки тех семей, которые были в оппозиции к Сталину. Среди шестидесятников было очень много потомков людей, которые проиграли Сталину политическую борьбу — кто погиб, кто был просто выведен из политики. В известной степени, это семейная месть. Считается, что историю пишут победители. На самом деле, историю пишут дети и внуки побежденных, и в этом драма. Хотя, когда начинают разбираться, становится понятным, что курс был жесткий, жестокий, но он был единственно возможный. Что интересно, народ в своей интуитивной памяти, на уровне интуитивного понимания эту историю хранит.

— Вам не кажется, что в какой-то степени сталинский проект смог осуществить соединение красного и белого начал? Об этом в последнее время, кстати, много говорится, и тому есть немало подтверждений. Может, это соединение и помогло осуществить тот «рывок», о котором вы говорили?

— Безусловно, особенно после того, как Сталин вышел на «оперативный простор» и когда ему не надо было согласовывать все решения (партия, кто бы что ни говорил, это был коллегиальный орган, даже в последний период было политбюро, где шла реальная рубка). Начиная с мелочей — как возвращение погон в тысяча девятьсот сорок третьем году, возвращение традиционного академического принципа образования (ведь попытка мозаичного обучения была в двадцатые годы), нормализация отношений с церковью (которые потом порушил Хрущев, который, как известно, начинал как троцкист, но вовремя раскаялся). Кстати, информация о подготовке альтернативных выборов (региональных боссов, которая была в проекте «сталинской» конституции тысяча девятьсот тридцать шестого года. — прим. Накануне.RU), которую раскопал историк Юрий Жуков, только спустя пятнадцать лет достигла телевидения. И он считает, что следующим шагом Сталина была бы отмена союзного устройства страны, против чего он выступал с самого начала, и возвращение к имперскому принципу образования государства. В общем-то, Советский Союз, если отбросить «право нации на самоопределение» (хотя все были уверены, что никто им никогда не воспользуется), это была империя. Да, Сталин восстанавливал самые сильные стороны романовской империи, которые помогали выдерживать удары истории. И надо было, чтобы сошлось сразу несколько роковых стечений, чтобы империя распалась.