Шелковый путь. Дорога тканей, рабов, идей и религий - Питер Франкопан

План был амбициозным как в военном, так и в логистическом плане: на его осуществление требовалось миллион железнодорожников, 30 000 локомотивов, 65 000 пассажирских вагонов и 700 000 товарных вагонов, которые должны были перевезти 3 миллиона солдат, 86 000 лошадей и целые горы амуниции и боеприпасов всего за 17 дней[1307].

Такие же планы с зеркальной точностью вынашивались и в российской армии – летом 1910 года был создан «План 19», последовательность продуманных шагов, которые необходимо было принять в случае нападения Германии: отступить к укреплениям вдоль пути, идущего с севера на юг, от Ковно до Бреста, и подготовить контратаку. В 1912 году было разработано два варианта этого плана, известных как «План 19А» и «План 19Г». Последний, который означал быструю контратаку в случае враждебности Германии, имел достаточно простые цели: «перевести военные действия на (вражескую) территорию», то есть на территорию Германии и Австро-Венгерской империи[1308].

Высшее командование Германии, как и кайзер, остро ощущали возрастающее давление извне, которое загоняло Германию в угол. Общественный резонанс, вызванный предложением построить железнодорожную ветку от Берлина до Багдада, удивил кайзера: конечно, рассуждал он, прокладка тысяч миль железнодорожного полотна может стать проблемой, только если начнется война между нашей страной и Англией. В том случае, если это произойдет, было бы правильно задуматься, хотим ли мы, чтобы наши солдаты оказались так далеко от дома[1309].

Последовала реакция Германии на размещение французами войск в Марокко в 1911 году в обход соглашения, достигнутого между Берлином и Парижем. Отправка немецкого крейсера Panther в попытке применить силу к французам имела дурные последствия. Германия не только получила унизительный урок, ее политическое влияние было сильно ограничено. Что еще хуже, в Берлине произошел обвал биржи. В начале Марокканского кризиса в сентябре 1911 года акции упали более чем на 30 %, и это привело к тому, что Рейхсбанк потерял более 50 % активов за один месяц. Даже если финансовая катастрофа была спровоцирована не французами, как полагало большинство немцев, было совершенно ясно: французы усугубили ситуацию, выводя краткосрочные активы, что сыграло не последнюю роль в создании кризиса ликвидности[1310].

Значительные усилия были затрачены на открытие новых каналов, формирование новых связей и союзов. Большое внимание уделялось Ближнему и Среднему Востоку. Банки Германии открывали филиалы в Египте, Судане и Османской империи, осуществлялась программа исследований на арабском и персидском языках. Эта программа не только щедро спонсировалась, но и поощрялась самим кайзером. Растущие связи между исламским и немецкоговорящим миром захватили умы молодежи, а также академиков, военных, дипломатов и политиков. Один молодой человек начала XX века с тоской писал, что, когда он увидел прекрасные здания Вены на Рингштрассе, улице, опоясывающей город, он пережил «мгновения волшебства». Хотя Адольф Гитлер, который это писал, не почувствовал духа Священной Римской империи или классической античности, у него сложилось ощущение, словно он находился в сказочном мире «Тысячи и одной ночи»[1311].

У немцев появился опасный менталитет осадного положения наряду с сильным предчувствием, что у Берлина есть могущественные враги и он находится в их власти. Гельмут фон Мольтке, преемник Шлиффена на посту начальника Генерального штаба, который, так же как и остальной высший офицерский состав, убедился в том, что война неизбежна и чем раньше произойдет конфликт, тем лучше, утверждал, что промедление будет не на руку Германии. Гораздо лучше самим начать войну и вовлечь в нее противников, заявил Мольтке весной 1914 года, «пока еще есть шанс на победу»[1312].

Роберт Музиль в сентябре 1914 года вопрошал: почему возникла такая ненависть, откуда появилась зависть, в которой «не было нашей вины»?[1313] Он верно подметил нарастающее напряжение в Европе, которое подогревалось массовой культурой. Книги о немецких шпионах и их планах стали очень популярны по всей Европе. Роман «Вторжение 1910 года», написанный Уильямом Лекью, был продан более чем миллионным тиражом и переведен на 27 языков. Роман «Когда пришел Уильям: история Лондона под властью Гогенцоллернов», написанный Саки, который также стал бестселлером, был издан накануне войны. В нем рассказывается о герое, вернувшемся из Азии и обнаружившем, что Англия оккупирована немцами[1314].

Это было практически самоисполняемое пророчество, так что немцам пришлось искать способы минимизировать риски или противостоять им. Было абсолютно ясно, например, что следует попробовать заключить соглашение с Россией, и уже одно только это в дальнейшем встревожило Британию[1315].

Аналогичным образом рекомендации для армии Германии, написанные генералом Кольмаром фон дер Гольцом, который потратил больше 10 лет, чтобы реформировать армию османов (там его знали как «Гольц пашу»), содержали информацию об основах маневрирования во время военного кризиса. Поддержка Турции может быть полезна против России, говорил Гольц своим коллегам, и она может оказать бесценную услугу против Британии на Ближнем Востоке[1316].