Айша. Возвращение Айши. Дочь Мудрости - Генри Райдер Хаггард

полюбил бы любой другой мужчина на его месте, ибо она, без сомнения, очень хороша собой?

— Спроси его сама, о Хес. Я только знаю, что он стремился бежать от нее и в конце она потребовала, чтобы он сделал выбор между женитьбой и смертью, и дала ему один день на размышление. Каким образом она собиралась освободиться от своего супруга — я не знаю. С помощью Хана, который сильно ее ревновал, мы бежали из города. И тогда Хан, человек безумный и вероломный, пустил по нашему следу собак. Мы убили его и, ускользнув от преследования этой госпожи и ее родственника-шамана, добрались до Долины Костей; там нас встретила проводница с закутанной головой; она повела нас дальше и дважды спасла нашу жизнь. Вот и весь рассказ.

— Что ты можешь на это сказать, женщина? — угрожающе спросила Хесеа.

— Немногое, — не дрогнув, ответила Атене. — Долгие годы я была связана замужеством с безумцем, грубым животным, а этот человек был мне люб, я была люба ему; естественно, что в нас заговорил голос Природы. Но он, видимо, испугался мести Рассена, а может быть, его отговорил этот Холли — жаль, что его не растерзали собаки! Они бежали из города и оказались здесь, на твоей Горе. Но мне надоел этот разговор; разреши мне удалиться, чтобы отдохнуть перед завтрашним обрядом.

— Ты утверждаешь, Атене, — сказала Хесеа, что в этом человеке и в тебе заговорил голос Природы, что его сердце — твое, но ведь он как будто бы не трус, неужто же он покинул тебя из страха перед твоим господином? Скажи, эта прядь волос, что он хранит в сумочке на груди, — залог твоей любви?

— Не знаю, что он прячет в своей сумочке, — угрюмо заявила Хания.

— И все же, когда он лежал больной в доме над воротами, он сравнивал эту прядь с твоими волосами — теперь припоминаешь?

— Я вижу, Хес, он выболтал тебе все наши тайны, хотя большинство мужчин хранят их в своей груди. — Она презрительно покосилась на Лео.

— Я ни о чем не рассказывал ей, Хания! — запальчиво воскликнул Лео.

— Нет, странник, ты мне ничего не говорил; обо всем этом поведала мне моя мудрость: от нее ничто не укроется. Неужто ты надеялась, Хания, скрыть правду от всевидящих глаз Хесеа, Властительницы Горы? Можешь не утруждать себя признанием, я знаю все — и знала с самого начала. Так и быть, прощаю тебе ослушание, а обращать внимание на твои лживые увертки — ниже моего достоинства. По своим собственным соображениям я, пренебрегающая временем, позволила тебе держать в плену моих гостей и даже пытаться с помощью угроз завоевать любовь одного из них. — Она помолчала, затем бесстрастно добавила: — Мало того что ты виновата, женщина, ты еще смеешь мне лгать здесь, в этом Святилище.

— Хотя бы и так, — последовал дерзкий ответ. — Уж не любишь ли ты этого человека сама? Это чудовищно. Против подобного непотребства восстанет сама Природа! Не дрожи от ярости! Я знаю, Хес, что ты способна на любое зло, но я также знаю, что я твоя гостья и в этом священном месте, под символом вечной Любви, ты не посмеешь пролить кровь. К тому же ты не можешь причинить мне вреда, Хес, ибо я равна тебе могуществом.

— Атене, — сдержанно ответил Голос, — если бы только пожелала, я могла бы уничтожить тебя прямо здесь. Но ты права, я не причиню тебе вреда, бессовестная слуга. Я отправила тебе — через этого звездочета, шамана Симбри, — повеление встретить моих гостей и немедленно препроводить их в святыню. Как ты посмела ослушаться? Говори, я хочу знать.

— Так знай. — Хания заговорила серьезным голосом, уже без горечи и лжи. — Я ослушалась потому, что этот человек не твой, а мой, только мой, потому что я люблю его, и люблю еще с древних времен. С тех самых пор, как наши души появились на свет; и он любит меня. Так подсказывает мне мое сердце, так подсказывает и волшебство моего дяди, хотя мне и неведомо, как и когда мы с ним полюбили друг друга. Поэтому я и явилась к тебе, о Хранительница тайн минувшего, чтобы узнать правду. Ты не можешь лгать здесь, где твой алтарь; и именем той Высшей Силы, которой повинуешься ты, я настаиваю, чтобы ты ответила здесь и сейчас. Кто этот человек, к которому так стремится мое сердце? Кем он был для меня? Какое ты имеешь отношение к нему? Говори, о Оракул, раскрой тайну. Говори, я требую, даже если впоследствии ты убьешь меня; не знаю только, сможешь ли.

— Да, говори, говори! — подхватил и Лео. — Ибо знай, что я в мучительном неведении. И меня тоже осаждают воспоминания, мое сердце разрывается между надеждой и отчаянием.

— Говори же! — откликнулся и я.

— Лео Винси, — сказала Хесеа после недолгого размышления, — кто я, по твоим предположениям?

— По моим предположениям, — торжественно заявил он, — ты та самая Айша, от руки которой я некогда принял смерть в пещерах Кора, в Африке. По моим предположениям, ты та самая Айша, которую около двадцати лет назад я встретил и полюбил в этих пещерах; там, перед тем как умереть ужасной смертью, ты поклялась возвратиться в этот мир...

— Какое безумное заблуждение! — торжествующе перебила Атене. — «Около двадцати лет назад»! Уж я-то знаю, что прошло более восьмидесяти лет с тех пор, как мой дед — тогда еще молодой человек — видел эту жрицу восседающей на троне в Святилище.

— А что думаешь ты, Холли? — спросила жрица; она как будто бы даже не слышала слов Хании.

— Я думаю точно то же, что и он, — ответил я. — Мертвые, случается, воскресают. Но только ты знаешь всю правду, и только ты можешь ее открыть.

— Да, — проговорила она в раздумье, — мертвые — случается — воскресают, и воскресают в странном обличье; возможно, я и знаю всю правду. Завтра, когда тело будет поднято для погребения, мы продолжим этот разговор. А до тех пор вы все отдыхайте и готовьтесь встретиться лицом к лицу с правдой, как бы ужасна она ни была.

Пока Хес договаривала последние слова, серебряные занавеси сдвигались так же таинственно, как и открылись. Словно по сигналу, подошли жрецы