Ингвар и Ольха - Юрий Никитин

– Ольха, – выдохнул Ингвар в изумлении.

Из щели булатной полуличины на него глянули пронзительныесерые глаза. Но даже через узкую щель Ингвар видел, что один глаз заплыл, нащеке, как огонь, пламенела кровавая ссадина.

– Если не очень против, – сказала Ольха, – тоя оделась в то, что висело на ближайшей стене.

– Ольха, – промолвил он в великом изумлении, –ты могла выбрать и лучшее…

– Разве не это лучшее?

– Я имел в виду более дорогое. Ну, с драгоценнымикамнями. Это оружие для воина, а княгиня должна быть в серебре и злате.

Ее серые глаза зло блеснули.

– А также быть дородной и выступать аки пава. Неполучится лебедушки из такой, как я, змеи! К тому же собираюсь драться. Еслисюда ворвутся, то убьют и меня. Или свяжут для продажи в жаркие страны.

Он все еще не мог оторвать от нее глаз, забыв про грохоттарана в ворота, крики и лязг железа на стенах. Твердо сказал себе, что неввяжется в спор, что перед ним та женщина, за которую жаждет умереть, но в этовремя за стенами крепости раздался гнусавый зов трубы. Сразу же лязг железастал стихать, а люди на стенах перестали бросать камни, только грозилиськулаками, что-то орали обидное.

К ним сбежал со стены Рудый, с разбега обнял за плечи. Глазабыли счастливые.

– Отбили! Вот уж не думал!

– Ты ж сказал, – бросил Ингвар недовольно, –что возьмут приступом.

– Я сказал, что возьмут с третьего раза, – возразилРудый. – Здесь все делается с трех раз. Народ такой.

– Да? А когда будет третий?

– Сразу после второго, – объяснил Рудый. –Сейчас посовещаются, переведут дух, придумают, как ударить лучше… Это займет ихдо обеда. А к вечеру будет и третий.

– Даже до следующего утра не отложат?

– А что откладывать? У них сил намного больше. Ольха, ямногих женщин видывал в ратном доспехе, но такой прекрасной… Нет, неприходилось! Если передумаешь выходить за Ингвара, иди за меня.

Ингвар нахмурился:

– Ах ты, старый конь…

– Даже старый конь, – сказал Рудыйнаставительно, – молодую траву ищет! Подумай, Ольха.

Ольха засмеялась, слова воеводы ласкали слух.

– Я думаю, ты всем женщинам такое говоришь.

– Боже упаси, – испугался Рудый. – Толькотем, кто наверняка откажет. Например, если бы видела, как я уговаривал идти засебя Гульчу! Ну, ту самую миссионерку… Она никого, кроме Олега, вообще невидела. Но ты в самом деле как будто вышла из сказки!

Ольха потрогала распухшие губы. Рудый вроде бы не замечает,тарахтит как черт по коробке. Наверное, решил, что это Ингвар ее побил.

Ингвар отвел Рудого в сторонку, что-то говорил, бросаявзгляды на Ольху. Лицо Рудого стало серьезным. Ольха слышала, как онпереспросил:

– На правой? Это будет не просто.

– Почему? У всех осмотрим…

– После такого боя у любого могут оказаться пальцыпоцарапанными, побитыми. Что-нибудь еще приметное есть?

– Да вроде бы нет.

– Постой, – сказал Рудый внезапно. – Помнишь,ты сказал, что в тебя кто-то стрелял?

– Ну.

– Хорошо, что рассказал. Это может оказаться тот жечеловек. Тогда нужно проверить только тех, кто бежал с тобой из Киева. У тебятолпа была поменьше?

Ингвар нахмурился. В прошлый раз удалось бы узнать убийцу поссадинам и синякам, которые сам оставил на нем, но на его крик гридни бежали впотемках, расцарапались, набили синяки и шишки… Но если и сейчас расцарапаннымокажется один из тех, кто прибежал тогда, то это будет чересчур уж совпадение!

– Добро, – сказал он. – Начнем сейчас?

– Лучше за обедом, – посоветовал Рудый. – Вправой руке держат не только меч, но и ложку. Тут и зацапаем!

Дверь поварни выпустила облако пахучего пара. Сгибаясь подтяжестью, двое дюжих мужиков вынесли на толстой оглобле огромный котел. Оттудаподнимался мощный мясной дух. Следом бежали бабы и дети с ковшиками, большимичашками. Поставив котел посреди двора, повар черпаком разливал мясную похлебку,а добровольные помощники спешно разносили обед прямо на стены, к воротам. Рудыйперехватил мальца, отобрал чашку, с удовольствием отхлебнул:

– Молодцы… Мясо порезали мелко, в каждую чашку попадет.Но нам искать придется дольше.

Ингвар скрипнул зубами:

– Найдем! А когда найдем…

В его голосе была такая ярость, на краю сумасшествия, чтоРудый покачал головой, поинтересовался почти весело:

– Тогда что?

– Своими руками раздеру мерзавца.

– Даже не отдашь заплечных дел умельцу?

– Сам, – повторил Ингвар яростно, не замечая хитроприщуренных глаз Рудого. – Меня оскорбил, я и отомщу!

– Да, – согласился Рудый, – когда кто-топосягает на наши вещи, наш скот или наших коней – это не просто воровство, этооскорбление.

Ингвар стиснул челюсти. Рудый понимает слишком много. Икаждым словом ставит ловушку. В самом деле, чуть-чуть не выпалил в ответ, чтоОльха для него не вещь и не домашний скот, что за нее готов отдать жизнь… Но итогда Рудый посмеется, мол, за вещи тоже отдают жизни, как и за скот! Пришлосьбы сказать все, а что может сказать, если сам только чувствует, как умный пес,а выговорить не может? Даже себе!

Со стены предостерегающе крикнул дозорный. Зашевелилисьлучники, вытаскивали из поясных сумок мотки тетивы, набрасывали на крутые рогалуков. Дети из кузницы бегом понесли им пучки стрел с еще горячиминаконечниками.

– Придется малость погодить, – сказал Рудыйсочувствующе.

– Эх…

– Иди на стену, – сказал Рудый строго.

На стене Ингвар спешно обошел дружинников и весян, следил,чтобы хватало камней, были бочки с горячей смолой или хотя бы песком. Почти всепогорельцы, кроме грудных детей и немощных, заняли места на стенах. Даже бабывстали у бочек со смолой, а где не было смолы – кипятили воду. Молодые женщинысрезали длинные косы, ими Рудый заменил истертые ремни на баллистах.

Нападающие расположились на короткий отдых едва ли не подстенами, только чтоб стрела не долетела, и Рудый воспользовался. С девичьимикосами вместо ремней он так изогнул метательную балку баллисты, что крепкоедерево трещало, вот-вот сломится.

Погорельцы смотрели раскрыв рты. Рудый, сам волнуясь,выдернул втулку, и огромная деревянная рука освобожденно разогнулась. Оставляядымный след и сноп искр, бочка с горючей смесью перелетела через стену ипонеслась к вражескому стану.