Ингвар и Ольха - Юрий Никитин

– Кипящую смолу? – выдохнул кто-то.

– Ровно Змей Горыныч пролетел!

– Огнем дышащий…

Ингвар наблюдал с сильно бьющимся сердцем. Это была некипящая смола, а греческий огонь, которым хитрые ромеи ухитрялись наносить уронна суше и на море. Особенно на море, забрасывая вот так корабли врага. Когданачинался пожар, становилось не до боя, оставалось только прыгать за борт…

Бочка грохнулась на дальнем конце стана. Рудый не видел, онсудорожно ставил другую, спешил, трое дюжих мужиков крутили ворот, снятый сколодезя, оттуда и на веревке воду достанут, а Ингвар с восторгом наблюдал состены, как в стане врага заметались вооруженные и невооруженные люди, с крикамиболи и страха пытались стряхнуть с тела брызги горючей смеси, а та уже нестряхнется, проест мясо до костей, загорелся единственный шатер, запылалателега, а лошадь в страхе понесла, топча людей…

– Что застыл? – заорал снизу Рудый яростно. –Быстрее! У нас уже готово!

– Наклони на палец, – крикнул Ингвар.

Рудый поправил наклон, вторая бочка пронеслась с тем жеугольно-черным следом дыма и красными искрами, с треском бухнула прямо всередину стана, больше похожего на развороченный муравейник.

– В яблочко! – заорал Ингвар.

Рудый, еще только бочонок с горючей смесью взвился в воздух,уже торопливо установил следующий. Помогал крутить ворот, тяги дрожали отнатуги. Услышав вопль Ингвара, выдернул втулку, третий бочонок как страшнаягорящая звезда понесся в стан врага.

Ингвар подпрыгнул от восторга. Бочка ударила намного левее,но народ уже разбегался в панике, бросая оружие, пытаясь загасить на себеодежду. Горючая смесь от удара оземь разбрызгивалась огненными каплями,поджигая тряпье, дерево, даже землю. Когда пахнул ветер в эту сторону, Ингваруловил и страшный запах горящего мяса.

Рудый приладил четвертый бочонок. Ингвар запрещающе помахалрукой, поднял большой палец кверху.

– Что там? – крикнул Рудый.

– Бегут к лесу!.. Боян, быстро открывай ворота,соберите все, что те дурни бросили.

Рудый вытер пот со лба. Рубашка на нем была мокрая, в копотиот горящей смеси. Он отплевывался темными комками, на черном как уголь лицеблестели глаза и зубы.

– Любо глядеть, как бегут эти зайцы… ха-ха!.. как мысами бегали от ромейских баллист.

– Это ты бегал, – возразил Ингвар. – А я небегал! Я на ладье был.

– Ага, плавал, – уличил Рудый.

– Было дело. Едва до берега добрался… Да побыстрее там,лодыри!

Он грозился кому-то кулаком по ту сторону стены. Рудый снаслаждением наклонился над бочкой с водой, плескался, как большойрасшалившийся сом, фыркал по-жеребячьи, ухал, разбрасывал сверкающие брызги вовсе стороны.

Девки принесли полотенца. Он утирался, весело скалил зубы,уже помолодевший, чистый.

– Как тебе воинские уловки?

Ольха едва смогла выговорить:

– Я сама обмерла… Клянусь! Да и погорельцы испужались.Вон до сих пор трясутся. Только вам, русам, да еще дружинникам как с гусейвода. Откуда у вас такое?

– Из Царьграда. На своей шкуре испытали, потому ценим.От ромеев привезли самую малость, а из местного зелья волхвы готовят плохо,только переводят серебро и злато.

В ворота из поля вбежали гогочущие дружинники. В руках неслиохапки копий, мечи, щиты, брошенную утварь. Боян ухитрился поймать чужого коня,красивую белую лошадь в дорогой сбруе, прибежал с торжеством, таща ее в поводу.

Ингвар торопливо сбегал по мосткам. Рудый скалил зубы. Боянкрикнул весело, не дав открыть рот ни Рудому, ни Ингвару:

– На таком коне только анпираторам ездить!.. Ольха, этож только для тебя!

Лошадь заржала, увидев Ольху, подошла и, даже не обнюхивая,потерлась мордой. Ольха обхватила ее голову обеими руками:

– Жароглазка!.. Ты все-таки вернулась!

Пока они нацеловывались, а Ингвар смотрел с завистью, Боянобъяснил довольно:

– Бежали до самого леса!.. Правда, когда мы началисобирать зброю, то из ельника вышли какие-то, грозились мечами, но их набралосьвсего с дюжину… Я думаю, ворог приступает всеми силами, в запасе ни души.

– А та дюжина? – спросил Рудый.

– Воеводы. Больно дородные, как у славян принято… У нихчем толще, тем знатнее. И рукава до колен. По-ихнему значит, черной работыгнушаются. Только когда жрать садятся, им рукава закатывают! И ремнирасстегивают. Говорят, у них особая чернь для этого заведена. Расстегальщикиремней зовутся.

Ольха, обнимая Жароглазку, повела в конюшню. Боян изгаляетсянад обычаями славян, но она на этот раз почему-то не ощетинилась, не бросиласьв спор. В самом деле, нелепо выглядят мужики с рукавами в сажень. А русы сзакатанными выше локтя рукавами, по делу или без дела, сразу кажутся злыми исильными, готовыми к бою и работе.

Ингвар посмотрел вслед, сказал тихо:

– Здорово пощипали!.. Думаю, сегодня на приступ большене пойдут.

Рудый прищурился:

– Думаешь или надеешься?

– Надеюсь, – признался Ингвар.

– Я тоже. Но думаю, да и ты думаешь, что сегодня жепойдут в третий раз. Это будет… это будет бой!

Только бы отложили до завтра, беззвучно молил Ингвар. Всеголишь до завтра! Если бы боги напустили ночь, послали жуткий ливень, снег илибурю, вроде той, что однажды разметала могучий флот Аскольда и Дира, не далазахватить Царьград.

Не ради спасения даже! А чтобы с приходом ночи снова пришелк ней, древлянке, лег к ней на ложе. На этот раз скажет все, что у него насердце раскаленным камнем. Хотя бы потому, что завтра у них может не быть.

Нет, не потому. Слишком долго он откладывал слова, которыервались наружу. А сейчас если не скажет, то взорвут его, как закупореннуюбаклажку с забродившим квасом, разметают по стенам окровавленные ошметки!

Он видел, как молодые девки и бабы спешно перевязывалираненых, таскали еду и питье прямо на стены. Он сам распорядился еду не жалеть.Голодных быть не должно. Все равно это бой последний…

Из холодных подполов выкатывали бочки с квасом, детвораразносила в ковшиках вартовым, поднималась на стены к дозорным. Пользуясьпередышкой, из поварни выволокли в огромных кастрюлях борщ, разливали в большиечашки. Погорельцы, сами вечно голодные, все же сперва несли тем, кто не моготлучиться со стен.

Рудый, помолодевший, как ящерица, поджарый и быстрый,ухитрялся бывать сразу во всех концах крепости. Глаза блестели уже нехитростью, а удалью. И без того высокий, сейчас стал будто еще выше, а тугие,как канаты, мышцы выступали под взмокшей рубашкой выпукло, мощно. И даже Ингварвспомнил, что, еще когда он ребенком заползал к нему на колени, о том шел слухкак о самом искусном бойце среди русов и всех племен, с которыми приходилосьсталкиваться.