Ингвар и Ольха - Юрий Никитин

Да, Рудый не знал поражений, даже когда в одиночку дралсяпротив дюжины. Но когда враги выбьют ворота, подумал Ингвар горько, или сломаютстену, то на каждого защитника придется больше, чем по дюжине мечей и топоров!И мало кто из них хоть вполовину так силен, как этот нестареющий лев…

Уже распухшее от крови солнце клонилось к земле, заливаянебо и землю багровым светом, уже темно-красные облака недвижимо застыли внебе, готовые переждать ночь, уже птицы заспешили в гнезда, когда со стенпонесся крик:

– Идут на приступ!

Ингвар похолодел, душа обреченно сложила крылья. Внутри всеоборвалось, он почувствовал тянущую пустоту. И впервые в жизни ощутил, какпахнул ледяной ветерок от широких крыльев демона смерти. Посмотрел на Рудого.Тот невесело улыбнулся, взял в обе руки по мечу:

– Пора испить смертную чашу!..

– Если бы не сегодня, – простонал Ингвар с мукой.

Рудый понимающе оскалил зубы:

– Это всегда бывает рано. Но это путь мужчин.

Он побежал наверх. Сходни качались и скрипели под егоногами. От ворот им помахал Асмунд, он обедал поблизости в сторожевой будке. Сним было десятка два ратников, все под стать воеводе: плечистые, кряжистые,могучие, как медведи, в ратных доспехах похожие на железные башни.

Ольха взобралась по мосткам. Слева от нее стоял Рудый,справа – Ингвар. Это Рудый вроде невзначай встал так, чтобы она оказаласьзащищена с обеих сторон.

Она зябко передернула плечами, когда внизу от леса двинуласьнестройная, но огромная толпа. На этот раз лестниц было втрое больше, многиенесли связки хвороста, хотя ров был заполнен уже в трех местах. Топоры блестелиу каждого, многие чужаки были с длинными копьями, а лучников с ними шло впятеробольше.

Ольха ловила на себе взгляд Ингвара, странный и мучительный.Он даже дважды раскрывал рот, и Ольха едва не подтолкнула нетерпеливо. Ей оченьхотелось услышать, что может сказать, кроме приказов, как защищать стены. Икровь бросалась к щекам, а ноги становились слабыми.

Проревели боевые трубы. С яростными криками нестройная толпабросилась на приступ. Стрелки накладывали на тетивы стрелы с горящей паклей.

– Последний бой, – прорычал Ингвар. – Онтрудный самый…

Опять оглянулся на Ольху, помялся. Вдруг в его взглядепоявилась отчаянная решимость. Он сказал хрипло:

– Ольха… Возможно, сейчас умрем… Или я умру…

– Я умру тоже, – ответила она.

Она вложила свой смысл, но он понял по-своему:

– Я умру раньше. Потому что буду… своим сердцем… душуположу, но…

Он переступал с ноги на ногу, подбирая слова. Это быломучительно трудно, будто поднял Киев и нес, тяжело ступая по зыбкой земле.Ольха стиснула кулачки и прижала к груди. Ее губы шевелились, она страдалавместе с ним и молча подсказывала ему слова. Она читала их в его глазах, нопусть скажет, пусть скажет, пусть скажет эти невероятные слова вслух!

– Ольха… – начал Ингвар снова. Он переступил с ноги наногу, и вид у него был таков, словно, кроме Киева, держал на спине и всю НовуюРусь. – Ольха… я… Ольха, ты…

Она шагнула к нему, положила ладонь ему на грудь. Их взглядывстретились. Все-таки она смотрела чуточку снизу, а от него на этот раз кроменесокрушимой мощи веяло теплом, будто раскрыл свое огромное горячее сердце. Иот нее зависит, что если она не войдет в него, то он истечет кровью.

– Ольха…

– Ингвар, – ответила она. – Ингвар… Говориже, Ингвар!

В ее голосе было такое нетерпение, что сама смутилась.Однако желание услышать от Ингвара те слова, которые он проговаривал в голове,когда она спала, и она слышала их, как будто выкрикивал на весь город, былотаким сильным, что взялась обеими руками за широкие булатные пластины на егогруди, потянула к себе.

– Ольха, – сказал он. – Я с самого первогодня ощутил от тебя смертельную опасность. Просто ощутил, как зверь, чточувствует, еще не понимая. И мое чутье не подвело… Ты погубила меня. Я уже ни очем не могу думать, кроме как о тебе. Я совершаю нелепые ошибки, на меняудивленно смотрят не только мои люди, но и кони. Надо мной смеются собаки.

О его шлем звякнула стрела. Отлетела с визгом, Ингварпродолжал говорить, ничего не видя, ничего не замечая:

– А мой верный пес Сирко не сразу подбежал ко мне, асперва с сомнением понюхал воздух – чем, мол, от него пахнет! – а потомположил мне голову на колени, посмотрел в глаза и так тяжело и сочувствующевздохнул! Будто уже чуял мою погибель.

Над краем стены показалась пыхтящая голова в кожаном шлеме.Ольха замахнулась своим мечом-акинаком, а Ингвар, опомнившись, ударом кулакаобрушил смельчака обратно. На них пахнуло сильным запахом браги. Почти сразу жесправа и слева выросли еще головы. Ингвар замахнулся мечом, один чужак с силойударил его в грудь копьем. Сила толчка была такова, что Ингвара едва несбросило с мостков. Но сам человек не удержался на лестнице, опрокинулся, аИнгвар обрушил меч на второго. Тут же еще с одной лестницы один перевалилсячерез стену на помост, за ним показался второй. Ольха очень быстро рубанула поголой шее, отступила, замахнулась на второго, тот отшатнулся и, наткнувшисьспиной на заостренные колья стены, с криком боли перевалился на ту сторону.

Рудый рубился за десятерых, успевал защищать стену шагов надесять в обе стороны. В него били стрелами, метали дротики, но снизу убойнаясила слабела, а кольчуга и доспех Рудого еще не превратились в лохмотья.

Под ногами Ольхи было мокро, сапоги скользили по красному.Кровь еще хлестала из разрубленной шеи чужака. Он пытался ползти. Ольха помоглаему носком сапога. Он рухнул вниз, но Ольха не слышала удара оземь из-за криковна стене и за стеной, звона железа, ругани, проклятий.

В одном месте через стену перелез целый отряд. Там защищалипогорельцы с русом во главе, в жестокой схватке полегли все. Когда остался одинрус против пятерых, он сумел сразить еще троих, но двое забили его боевымитопорами в тот момент, когда он повернул залитое кровью лицо к Ольхе. Онаузнала Бояна. В последнем усилии он бросился на них, обхватил и с ними рухнулвниз.

На стену взобрался еще один, посмотрел безумными глазами,раскрыл рот, собираясь позвать своих, но в этот миг метко пущенный камень изпращи ударил в зубы. Брызнуло красным, будто камнем ударили по горке малины.Поперхнувшись своими зубами, он замахал руками, пытаясь удержаться, повалилсяобратно. Ольха слышала треск дерева, крики падающих.

Рудый дважды падал на колени, поднимался, перед нимвырастала гора трупов, он отступал, рубил и снова оказывался за бугром из тел.И вдруг от ворот донесся победный крик чужаков.

В пробитые створки лезли озверелые морды. Люди Асмундарубили мечами и топорами, в ответ высовывались острия копий, жалили. Вскореворота сбили с петель, они рухнули с таким грохотом, что вздрогнула земля.