Мэрилин Монро - Дональд Спото

Мэрло (фамилия явно сбита из слов «Мэрилин» и «Монро») — это полнейший ноль, глупая девица с опилками вместо мозгов, скудно одетая и дома, и на работе, но с претензиями играть совершенно не подходящие для нее роли (например, Жанны д'Арк). Рита размышляет также насчет неореалистического сценария картины, которая бы основывалась на пьесе о психиатре и проститутке — в этом месте Аксельрод опасным образом приблизился к документальному жанру.

Рита, таланты и умения которой ограничиваются сексом, каждую минуту забывает название журнала, с которым имеет дело, но ее глупость не препятствует счастливой концовке: драматург, живущий в Голливуде, и переведенный было туда журналист возвращаются в Нью-Йорк, отбрасывают все искусственное и при случае обретают свои души. Пьеса, которая с успехом выдержала четыреста сорок представлений, не показалась Мэрилин такой же забавной, как театральной публике. Несколько месяцев спустя, не вдаваясь ни в какие комментарии, она холодно сказала Аксельроду: «Видела вашу пьесу». Тот не спросил ее о впечатлениях.

В конце года в Нью-Йорке была неожиданная вьюга с сильным снегопадом, а в кабинетах Милтона Грина и его адвокатов — безумная суматоха. Во-первых, Фрэнк Делани отказался от работы на Милтона и ММП, когда почувствовал необъяснимое отсутствие доверия со стороны Мэрилин. Обязанности Делани возложил на себя Ирвинг Стайн.

Кроме того, Питер Леонарди, парикмахер, время от времени занимавшийся прической Мэрилин, лживо заявил, что Милтон обещал открыть ему собственный салон; он сделал по данному вопросу письменное заявление под присягой, а потом неумно пытался устроить внесудебное соглашение, довольствуясь взятием под залог нескольких шуб Мэрилин. Заметки, делавшиеся Ирвингом Стайном с 6 по 9 ноября, когда громкую распрю удалось предотвратить, отчетливо показывают, что все это дело — больше напоминающее фарс, нежели серьезное разбирательство, — было погашено не адвокатами, а психиатром Мэрилин, доктором Хохенберг. Стайн пишет о ней в своих заметках как о «психоаналитичке Мэрилин».

Влияние доктора Хохенберг на решения, принимаемые Мэрилин по профессиональным вопросам, похоже, росло изо дня в день, причем совершенно неестественным образом: «Милтон звонил с целью сказать, что психоаналитичка запрещает Мэрилин идти на встречу с Питером [Леонарди]... и что Мэрилин не должна уступать просьбам всех, кто хочет ее увидеть». Трудно сказать, почему Грин или кто-нибудь иной должен был получать согласие доктора Хохенберг на какие бы то ни было вещи или знакомить ее с деталями профессиональных и юридических проблем; но так или иначе очевидно одно: и для Мэрилин, и для Милтона эта медичка стала практически незаменимым человеком, и оба они были не в состоянии действовать самостоятельно, а тем более противостоять своей все более сильной зависимости от барбитуратов. Позднее высказывалось мнение, что они оба нуждались в ином лечении, нежели то, которым воспользовалась доктор Маргарет Хохенберг.

Однако, невзирая на проблемы с собственной психикой, руководители компании «Мэрилин Монро продакшнз» закончили 1955 год и начали 1956-й в хорошем настроении. После всех стычек, скандалов и проявлений ненависти между студией «Фокс» и ММП — которые, впрочем, обеспечили их юристам и агентам массу канцелярской работы с бумажками всех видов — контракт Мэрилин был готов к подписанию. Самые важные его клаузулы обеспечивали актрисе запоздалую премию за «Зуд седьмого года», а также сто тысяч долларов за ближайший кинофильм плюс еженедельных пятьсот долларов на прислугу и прочие расходы во время съемок. В течение следующих семи лет Мэрилин должна была выступить всего в четырех картинах «Фокса», причем она имела право утверждать в них сценарий, режиссера и оператора. Взамен за каждый фильм, сделанный для «Фокса», она могла сыграть в другой картине, снимаемой иной студией; Мэрилин имела также право записываться, выступать на радио и принимать участие в шести телевизионных программах в год; кроме того, она должна была пользоваться налоговой защитой, поскольку зарплату ей будет выплачивать ее собственная компания[329]. Киностудия «Фокс» посредством регулярных ежемесячных чеков, выставляемых на фирму ММП, станет предоставлять Мэрилин годовое содержание в размере сто тысяч долларов брутто, а Милтон будет получать семьдесят пять тысяч.

Год закончился так же, как начался, — частным скромным приемом с шампанским, поданным в доме у Гринов к столу, когда 31 декабря часы пробили полночь. Чтобы сделать новый год совершенно счастливым, они приняли решение относительно первых двух фильмов, которые произведет их компания: Мэрилин должна была выступить в картине «Фокса», построенной на основе бродвейского шлягера Уильяма Инджа «Автобусная остановка», а также сыграть вместе с Лоренсом Оливье в киноверсии пьесы Теренса Реттигена[330]«Спящий принц», которая должна была сниматься в Лондоне.

«Сейчас я начинаю себя понимать, — отметила примерно в то время Мэрилин. — Можно сказать, что теперь я смелее смотрю себе в глаза. Большую часть жизни я провела убегая от самой себя, но в конечном итоге во мне смесь простоты и комплексов». Наступающий год принес с собой достаточно много драматических событий, чтобы все это проверить.

«Мэрилин Монро доказала, что она — настоящая деловая женщина», — объявил 30 января 1956 года журнал «Тайм», детально описывая условия ее нового контракта со студией «Фокс» и излагая дело так, словно он означал легкую победу, одержанную актрисой, что называется, «в личном зачете». В публикации сообщалось также, что Мэрилин вскоре прибудет в Голливуд, дабы приступить к съемкам нового фильма «Автобусная остановка».

Это действительно был для актрисы сезон интенсивного труда. 5 февраля Оливье, его агент Сесил Теннент и драматург Теренс Реттиген прибыли в Нью-Йорк, чтобы лично побеседовать с Мэрилин на предмет экранизации пьесы «Спящий принц», в которой Оливье в 1953 году играл вместе со своей женой Вивьен Ли в Лондоне. В 1954 году Хью Френч подсказал Мэрилин мысль, что роль американской хористки, которая влюбляется в распутника королевских кровей из Центральной Европы, — это роль-мечта, созданная словно специально для нее. Когда актриса начала выбирать для себя картины, то все время думала о пьесе Реттигена, видя в роли принца исключительно Оливье — и только его, сказала она, потому что они образуют собой просто невероятно подходящую друг другу пару актеров, а также потому, что выступление в дуэте с таким именитым мастером могло бы обеспечить ей в дальнейшем больший авторитет как актрисе. В то же время Оливье хотел стать в картине сопродюсером, режиссером и исполнителем главной мужской роли. Это был целый букет требований, но компания ММП — после лавины телеграмм, которыми стороны обменялись зимой этого года, — в конечном итоге уступила и согласилась с ними.