Кукловоды. Дверь в Лето - Роберт Хайнлайн

– Извини. Извини, Рикки. Но мне правда надо ехать.

– Зачем?

Я не мог ответить на этот вопрос. Правдивый ответ звучал бы невероятно, а лгать было недопустимо.

– Рикки, мне очень трудно тебе сейчас все объяснить. Но я должен, и тут ничего не поделаешь. – Поколебавшись, я добавил: – Я ложусь в Долгий Сон – ты ведь знаешь, что это такое.

Она, конечно, знала. Дети гораздо быстрее взрослых привыкают к новым идеям; «холодный сон» стал излюбленной темой комиксов.

– Но, Дэнни, я ведь больше никогда тебя не увижу! – возразила она с ужасом.

– Нет, увидишь. Это долгий срок, но мы с тобой встретимся опять. И Пита ты тоже увидишь. Потому что Пит вместе со мной ложится в Долгий Сон.

Она посмотрела на Пита. На лице у нее было отчаяние.

– Но… Дэнни, почему бы вам с Питом не поехать в Броули, чтобы жить с нами? Так же будет намного лучше. Бабушке Пит понравится. И ты ей понравишься – она говорит, что мужчина в хозяйстве всегда пригодится.

– Но Рикки… милая Рикки… Я должен. Не мучь меня, пожалуйста. – Я принялся раскрывать конверт.

Она взглянула на меня сердито, подбородок ее задрожал.

– Я знаю, это все из-за нее!

– Что? Ты имеешь в виду Белл? Нет, не из-за нее, во всяком случае не совсем из-за нее.

– Она что, разве не собирается спать в «холодном сне» вместе с тобой?

Меня даже передернуло.

– Господи, конечно нет! Я ее на милю к себе не подпущу!

Она, похоже, немного успокоилась.

– А знаешь, я так на тебя злилась из-за нее. Ты меня жутко обидел.

– Извини, Рикки. Я действительно виноват. Ты была права, а я нет. Но она здесь ни при чем. Я с ней порвал на веки вечные, вот те крест! Ну а теперь об этом… – Я достал сертификат на все мои акции в «Горничной, инкорпорейтед». – Знаешь, что это такое?

– Нет.

Я объяснил ей.

– Я отдаю его тебе, Рикки. Поскольку я уезжаю на такой долгий срок, то хочу оставить его тебе.

Я достал письмо с доверенностью на ее имя, разорвал его и клочки сунул в карман. Надо было избежать любого риска – Белл ничего не стоило восстановить письмо по кусочкам, и мы еще были в пределах ее досягаемости. Я перечитал отпечатанный типографским способом текст передаточной надписи на обороте сертификата, раздумывая, как передать его в Американский банк в доверительную собственность.

– Рикки, как твое полное имя?

– Фредерика Вирджиния. Фредерика Вирджиния Джентри. Ты же знаешь.

– Разве Джентри? Ты же сама сказала, что Майлз так и не удочерил тебя.

– Ой! Сколько себя помню, все зовут меня Рикки Джентри. А ты про мою настоящую фамилию? Хайнике… как у бабушки и у моего настоящего папы. Но никто меня так не называет.

– Теперь будут.

Я написал: «Фредерике Вирджинии Хайнике» – и добавил: «…и переписать в ее собственность в день, когда ей исполнится двадцать один год». Тут у меня мурашки побежали по спине: до меня вдруг дошло, что мое первое поручение, которое я разорвал, было с самого начала недействительно.

Тут я заметил, что наш цербер высунула голову из окна конторы. Взглянув на часы, я понял, что мы разговариваем целый час. Мое время истекало. Но надо было доводить дело до конца.

– Мэм?

– Да?

– Нет ли, случайно, здесь кого-нибудь, кто мог бы заверить документ? Может быть, в деревне есть нотариус?

– Я нотариус. Что вам угодно?

– О господи, замечательно! У вас и печать с собой?

– Я всегда ношу ее с собой.

В ее присутствии я подписал передаточную надпись на сертификате, и она даже погрешила немного против истины, использовав полную нотариальную форму: «…известный мне лично вышеозначенный Д. Б. Дэвис». (Разве Рикки не убедила ее, что знает меня, а Пит не засвидетельствовал молчаливо, что я – достойный уважения член братства кошатников?) Когда она наложила на мою и свою подпись гербовую печать, я вздохнул с облегчением. Пусть-ка Белл попробует теперь подделать такой документ!

Она с любопытством посмотрела на меня, но ничего не сказала. А я провозгласил торжественно:

– То, что произошло, не воротишь, но с вашей помощью мы кое-что исправили. Ребенок сможет получить образование.

Она отвергла плату и ушла в домик. Я повернулся к Рикки и сказал:

– Отдай это бабушке и скажи, чтобы она отнесла документ в отделение Американского банка в Броули. Там сделают все остальное. – Я положил перед ней сертификат.

Она к нему даже не притронулась.

– Это стоит много денег, да?

– Довольно много. Но будет стоить еще больше.

– Мне это не нужно.

– Но, Рикки, я хочу, чтобы это было у тебя.

– Не хочу я. Не возьму. – Глаза ее наполнились слезами и голос задрожал. – Ты ведь уезжаешь навсегда… и… тебе больше нет до меня дела. – Она всхлипнула. – Совсем как тогда, когда ты обручился с ней. А мог бы спокойно взять Пита и жить с бабушкой и со мной. Не хочу я твоих денег!

– Послушай меня, Рикки. Теперь уж слишком поздно, я не могу взять документ обратно, даже если б и захотел. Он теперь твой.

– А мне все равно. Я к нему не притронусь. – Она протянула руку и погладила Пита. – Пит бы не уехал и не оставил меня одну, да только ты заберешь его с собой. И теперь у меня даже Пита не будет.

– Рикки? Рикки-тикки-тави? – осторожно сказал я. – Ты хочешь увидеть Пита… и меня снова?

– Конечно хочу. Но уже не увижу.

Я с трудом разобрал, что она прошептала.

– Почему не увидишь? Увидишь!

– Как это? Ты ведь сказал, что ложишься в Долгий Сон на тридцать лет, – сам сказал.

– Да, так и есть. Должен лечь. Слушай, Рикки, вот что можно сделать, чтобы мы встретились. Будь умницей, поезжай к бабушке, ходи в школу, а деньги пусть копятся. И к двадцати одному году у тебя будет достаточно денег, чтобы самой лечь в Долгий Сон, если, конечно, ты к тому времени не передумаешь увидеться с нами. А когда проснешься, я встречу тебя. Мы оба тебя будем там ждать, Пит и я. Клянусь!

Она немного успокоилась, но еще не улыбалась. После долгого раздумья она наконец спросила:

– Вы и вправду там будете?

– Да. Но нам с тобой надо точно договориться. Если ты решила, сделай, как я скажу: обратись в страховую компанию «Космополитен». И при оформлении документов не забудь указать, чтобы тебя обязательно поместили в Риверсайдский храм и распорядись, чтобы тебя разбудили в первый день мая две тысячи первого года – не позже и не раньше. Именно в этот день я буду тебя встречать. Если захочешь, чтобы я присутствовал при твоем пробуждении, специально оговори это при оформлении, иначе дальше комнаты ожидания меня не пустят, – знаю я это святилище, они там страшно нудные. – Я достал конверт с запиской, заготовленной еще в Денвере. – Тебе не обязательно запоминать, что я сказал, – тут все написано. Сохрани его, а в день совершеннолетия решишь, как тебе поступить. Но в любом случае мы с Питом будем тебя там ждать. – И я положил конверт с наставлениями поверх сертификата.