Однажды в Риме. Обманчивый блеск мишуры - Найо Марш

— Вот что, — заметил Аллейн. — Вы хитростью и давлением на мое начальство заставили меня принять это дело. Я со своей стороны изо всех сил сопротивлялся, и у меня было на то несколько важных причин. Так что нынешним положением я практически обязан вам. Вы меня сюда заманивали, вы меня заполучили, и теперь вам, боюсь, ничего не остается, кроме как иметь дело со мной — смиритесь с этим.

Хилари несколько минут не сводил с него колючего взгляда, а затем мрачное выражение его лица вдруг сменилось приятной улыбкой.

— Умеете вы срезать человека! — заметил он. — Но, конечно, правда ваша. Я вел себя неразумно и грубо. Простите, дорогой старина, и поверьте, мне очень стыдно и я очень рад, что все мы в ваших руках. Peccavi, peccavi[148]. — Хилари всплеснул руками и, помедлив не более секунды, с решительным видом прибавил: — Что ж! Уж конечно, чем быстрее мы с этим покончим, тем лучше! Отправимся же на поиски дяди Блошки.

Но поисков не потребовалось — тот уже сам спешил к комнате племянника по коридору, взбудораженный до крайности. Жена еле поспевала за ним. Оба тоже еще не успели сменить халаты на дневное платье.

— Ах, вот вы где! — взревел полковник. — Они его нашли, ведь верно? Они нашли несчастного Маулта!

— Заходите, дядюшка, — тихо пригласил его Хилари. — Тетушка, и вы.

Так они и сделали, задержавшись только на секунду в дверях при виде Аллейна и Фокса, потом хором сказали: «Доброе утро» — одновременно повернулись к Хилари.

— Ну же, говори, — потребовала миссис Форрестер. — Он найден?

— Откуда вы узнали? Но да, — ответил Билл-Тасман. — Он найден.

— Он?..

— Да, дядя Блошка. Боюсь, что так. Мне очень жаль.

— Присядь-ка лучше, Фред, — распорядилась старая леди. — Хилари, дай дяде Фреду присесть.

Форрестер обернулся к Аллейну.

— Пожалуйста, расскажите мне, что и как случилось в точности, — попросил он. — Мне нужен полный отчет.

— Может, нам всем стоит подчиняться приказам, сэр? Не хотите ли присесть? Отчет много времени не займет.

Полковник с легким нетерпением передернул плечами, но опустился на стул, поданный ему Хилари. Миссис Форрестер отошла к окну, скрестила руки на груди и в продолжение всей речи старшего суперинтенданта напряженно изучала окружающий пейзаж. Хилари уселся на свою роскошную кровать, а Фокс выполнил свой обычный маневр — удалился в тень.

Аллейн изложил историю нахождения тела Маулта, ответив по ходу дела на целый ряд удивительно лаконичных и уместных вопросов со стороны полковника. По мере того, как он продвигался вперед, в аудитории как бы росло напряжение. Оно чувствовалось во всем: в спокойствии, с каким его слушали, в отсутствующем виде миссис Форрестер, в чрезвычайном хладнокровии ее мужа и в угрюмой сосредоточенности Хилари.

Когда он закончил, повисло долгое молчание. Затем, не отводя взора от окна и ни на градус не меняя позы, пожилая дама произнесла:

— Что ж, Хилари, твой эксперимент окончился именно так, как было предсказано. Катастрофой.

В ответ Аллейн ожидал протестов, увещеваний, попыток разубедить ее — если не от полковника, то уж точно от Билл-Тасмана, но, к его удивлению, тот все так же в оцепенении сидел на великолепном ложе. Лишь после мучительно длинной паузы дядюшка поднял на него глаза и дрожащими губами пробормотал:

— Прости, мой мальчик, но это правда. Вот ведь как вышло. Не повезло. Мой бедный верный Маулт. Вот ведь что…

— Нужно ли понимать это так, что все вы подозреваете кого-то из прислуги?

Все подняли на него глаза, оставаясь при этом недвижимы.

— По-моему, Аллейн, это соответствует здравому смыслу, — заметил полковник. — Собственное признание человека есть лучшее доказательство вины. На него можно положиться.

— Дорогой дядя Блошка, как бы я хотел думать, что вы не правы!

— Понимаю, малыш. Понимаю, что хотел бы.

— Весь вопрос в том, кто из них?! — резко оборвала их миссис Форрестер.

Хилари всплеснул руками и закрыл ими лицо.

— Хватит! — Тетка бросила на него строгий взгляд. — Довольно кривляться.

— Нет же, Клу, ты несправедлива! Никакого кривляния тут нет, он просто страшно разочарован, — вставил полковник.

— Горько разочарован! — согласился Хилари.

— Хотя, — тетка продолжала о своем, — тут скорее стоит говорить о том, кто окажется не виновен. Лично я подозреваю заговор с целью убийства, в котором участвовали все, кроме разве что набожного маньяка. — Она чуть покачала головой. — У полиции сложилось такое же мнение? — бросила она через плечо.

— Нет, — мягко ответил Аллейн.

— Нет?! Что значит — нет?

— Нет, мы не думаем, что слуги составили заговор с целью убийства Маулта. Мне точно известно, что все они, за исключением Найджела, сговорились избавиться от трупа, поскольку не сомневались, что их заподозрят. Как видим, они оказались недалеки от истины. Но, конечно, с их стороны поступать так было идиотизмом.

— Могу я спросить, — почти закричала миссис Форрестер, — могу я поинтересоваться, что подразумевает эта столь… необыкновенная гипотеза? Могу я высказать свое предположение?

— Да, разумеется, — вежливо отвечал Аллейн. — Пожалуйста.

— Она подразумевает… — начала она визгливо и вдруг застыла на полуслове.

— Стоит ли выражаться так уж прямо, тетя Клу?

— …подразумевает нечто абсолютно дикое и смехотворное, — рявкнула она. — Я говорю: совершенно смехотворное!

— Прошу прощения, что приходится это делать, сэр, — сказал Аллейн, — но могу я просить вас принять участие в процедуре официального опознания?

— Что? — Форрестер словно пробудился ото сна. — Ах да. Да! Конечно, конечно. Вы… вы хотите, чтобы я…

— Это необходимо — в том, конечно, случае, если в пределах досягаемости нет более близкого человека, например, родственника. Кстати, следует сообщить родным. Возможно, вы поможете нам и с этим? Не скажете ли, кто должен ему наследовать?

Этот простой вопрос вызвал странную реакцию: на секунду Аллейну показалось, что с полковником сейчас случится очередной приступ. Лицо его вначале побелело, затем налилось краской, глаза блуждали по всему, что находилось в комнате, кроме фигуры старшего суперинтенданта, он открывал и закрывал рот и порывался подняться со стула, то падал обратно.

— У него никого не было, — выдавил он наконец. — Насколько я знаю. Он… Он мне говорил, что совсем один на свете.

— Понятно. Следовательно, как его наниматель…

— Позвольте, я пойду оденусь. — Полковник наконец встал на ноги.