Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс

– Ну, это нам всем предстоит: принять бой или в землю лечь, так я понимаю.

Чарльз согласно кивнул.

– Пешая кавалерия выглядит усталой.

– Пешей кавалерии уже досталось.

Шарпсберг оказался маленькой зеленой деревушкой на берегу Потомака, в приятной местности, окруженной невысокими холмами. Штаб-квартира Ли находилась тут же недалеко, в Оук-Гроув, к юго-западу от городка. Его линия обороны, почти в три мили длиной и довольно слабая, тянулась на север от центра Шарпсберга примерно в сторону Хейгерстауна. Кавалерия Стюарта встала на левом фланге, на высотах Никодемус-Хилл, ближе к излучине реки. Дивизии Джона Худа и Харви Хилла расположились на востоке, за кукурузным полем, растянувшимся на сорок акров вдоль реки Энтитем-Крик, которая, как стрела, хотя и не слишком ровная, направлялась с юга на север. С востока мог появиться Малыш Мак с его семьюдесятью пятью тысячами. Конечно, кто-нибудь из них по пути наверняка отстал, но у Макклеллана были на руках все козыри, он мог делать самые высокие ставки и все равно сорвать банк.

Пока Джексон расставлял свои силы, чтобы укрепить северный край обороны, Чарльз был занят тем, что то и дело доставлял приказы Стюарту или на другие аванпосты вдоль Энтитем-Крик, выше и ниже того места, где реку пересекала дорога на Бунсборо. В осеннее небо на востоке вздымалась пыль. Аванпосты отступили, когда батареи Ханта открыли огонь, им ответила артиллерия Пендлтона и Стюарта, с его более высоких позиций. В наступавших сумерках вспыхивало красное зарево.

Возвращаясь в штаб, Чарльз увидел, как несколько пикетов исчезли среди высоких стеблей кукурузного поля. Когда он через час встретился с Эбом, тот с усмешкой сказал:

– Говорят, дозорные там так близко друг к другу, что, когда с одной стороны кто-то пускает ветры, на другой сразу чувствуют.

Время от времени начиналась перестрелка, которую Чарльз только слышал, и почти до темноты продолжалась несмолкающая канонада. К ночи армия Ли залегла на холмах вдоль Шарпсберга; Макклеллан встал за рекой и еще Бог знает где – некоторые участки леса слева от их линии обороны днем показались Чарльзу особенно подозрительными. Густой темный лес отлично подходил для того, чтобы скрыть тайные приготовления к внезапной атаке.

Наконец все затихло, лишь изредка слышались чьи-то крики или клацанье мушкета. После полуночи заморосил дождь.

А утром начался ад.

Семнадцатое сентября. Синие волны показались рано, катясь из того самого подозрительного леса, который так не понравился Чарльзу. Винтовки поблескивали в белесом тумане, на ветру плескались развернутые знамена. Первой шла двойная шеренга стрелков, за ней – главные силы. Они не переставая стреляли, потом перезаряжали и снова стреляли. И подходили все ближе.

– Джо Хукер! – закричал какой-то солдат-южанин.

Джо Хукер, красавец и смелый, отчаянный командир, лично вел в атаку на левый фланг конфедератов два корпуса армии северян. Чарльза отправили со срочным донесением для орудийного расчета в Никодемус-Хилле, через позиции Худа, которые находились к западу от дороги, в небольшой роще вокруг здания из белого кирпича, принадлежащего баптистской церкви. Солдаты Союза, появившиеся из леса, открыли огонь по Худу, их тут же поддержала невидимая артиллерия из того же леса, орудия палили без остановки, и янки, ломившимся сквозь кукурузу, приходилось пригибать голову, чтобы не попасть под обстрел.

Атака началась в шесть, а к девяти обе стороны уже несколько раз теснили друг друга, и огромное кукурузное поле то и дело переходило из рук в руки. В дыму и грохоте боя знамя конфедератов с крестом святого Андрея то пропадало, то поднималось снова. Сражение было столь масштабным и перевес сторон столь стремительно менялся, что Чарльз никак не мог охватить всю картину в целом.

Возвращаясь от Никодемус-Хилла, пригнувшись и держа в руке револьвер, Чарльз угодил под начавшуюся атаку федералов на Джексона, дивизии которого держали левый фланг обороны среди деревьев на каменистых холмах. Какой-то полковник, уже потерявший нескольких офицеров, под дулом пистолета приказал Чарльзу спешиться и прокричал:

– Держать высоту любой ценой!

Поэтому следующие пятнадцать невероятных минут Чарльз сражался вместе с двумя взводами пешей кавалерии, стреляя в северян, которые бежали через дорогу; их штыки сверкали на солнце, растопившем утренний туман, и яркий, радостный свет заливал лица солдат.

Чарльз стоял бок о бок с суровыми ребятами Джексона; стрелял, перезаряжал и снова стрелял, что-то кричал, подбадривая людей, которые героическими усилиями старались отразить атаку, стоившую северянам почти пяти тысяч человек за какие-то полчаса. Когда же пешая кавалерия с ликующими криками помчалась к кукурузному полю, Чарльз, решив, что свой долг перед неизвестным полковником он выполнил, отошел назад, отвязал Бедового и продолжил свой путь, все еще не в силах унять дрожь.

Когда он выехал за здание церкви, перед ним вдруг возникла окровавленная фигура в синем и направила штык на Бедового. Чарльз выстрелил и случайно попал в голову, хотя целил ниже. Он увидел, как безбородое лицо солдата, совсем еще мальчишки, превратилось в кровавое месиво, как отлетел в сторону глаз, когда юноша падал. Как в оцепенении, он все смотрел на это жуткое зрелище, чувствуя, что с ним самим происходит что-то ужасное.

Кругом взрывались снаряды, сотрясая землю. Очнувшись, Чарльз встряхнулся, как мокрый пес, и поехал дальше, боясь, что Бедовому не пережить это утро.

Около одиннадцати центр сражения переместился к нижней дороге на востоке и чуть южнее от кукурузного поля, которое Чарльз пересек примерно в это время. За последние три часа здесь прошло не меньше дюжины атак – то в одну, то в другую сторону, и ни одного целого стебля уже не осталось. Еще вчера гордо возвышавшиеся над землей, они просто исчезли – сломанные, растоптанные, раздавленные живыми или мертвыми.

Чарльзу казалось, что он смотрит в какой-то дьявольский калейдоскоп, где каждая новая кровопролитная сцена сменяет другую, не менее ужасную. Чувствуя, что вот-вот сорвется, он уже с трудом владел собой, все крепче сжимая поводья. И когда инстинкт заставлял его пригибаться при очередной вспышке в небе, он представлял себе одно лицо и повторял одно имя, находя в этом спасение.

В какой-то момент ему захотелось спрыгнуть с коня и спрятаться. Но миг слабости прошел, и он продолжал скакать к дороге, где солдаты и офицеры Джексона теперь пытались спасти не просто армию, но, возможно, и всю Конфедерацию.

Чарльз пришпорил Бедового. Он чувствовал себя так, будто был совершенно один посреди огромного бушующего моря. Никакая цель не могла спасти его жизнь, никакой лозунг – лишь обрывки воспоминаний.

Имя.

Лицо.

Ее лицо.

Возле нижней дороги он оказался среди обезумевших от страха солдат, явно новичков, которые впервые попали в настоящий бой и лицом к лицу столкнулись со смертью. Чарльз увидел, как один из них отшвырнул в сторону свою фляжку, другой судорожно пытался втиснуть в магазин винтовки патроны, не замечая, что они падают мимо, третий, стиснув кулаки, кричал, как брошенный ребенок. Прилетевший с неба осколок разорвавшегося снаряда ровно, как по линейке, отрезал его левую ногу и оборвал крик. Кровь закапала на землю, как шедший недавно дождик.