Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс

Стэнтон откинулся на спинку кресла, поглаживая бороду. Сегодня он выбрал духи с запахом сирени.

– Хорошо. А то мне на минуту показалось, что я недооценил вас. Вы служили мне преданно, а ведь именно преданность – самое необходимое качество для этой работы. Мне нужен человек, способный быть одновременно и осторожным, и твердым в деле усмирения наших оппонентов, а также сознавать бремя ответственности, которую возлагает на него эта должность.

Он поднял пухлую руку и указал на большую, нарисованную чернилами схему, висящую на стене. Схема состояла из множества соединенных кругов и квадратов, каждый из которых был снабжен аккуратной подписью внутри или ниже.

– К примеру, вот такие наглядные изображения иллюстрируют структуру этого министерства. Однако, если мы с вами для пресечения изменнической деятельности сочтем нужным создать особое подразделение, оно никогда не должно появиться на схеме.

– Я позабочусь об этом, сэр. Я готов делать все, что вы скажете.

– Отлично, – пробормотал Стэнтон и вдруг бросил на Стэнли хитрый взгляд поверх круглых очков. – Я даже думаю, что, если вы будете исполнять свои новые обязанности расторопно, у вас еще останется достаточно времени, чтобы продавать армии обувь.

Стэнли окаменел, не осмеливаясь произнести хоть звук.

Министр говорил еще минут пятнадцать и в конце концов протянул Стэнли папку, содержавшую его личный тайный план по усилению полицейского отделения в военном министерстве. Взяв папку, Стэнли под внимательным взглядом министра пролистал с полдюжины страниц, обратив особое внимание на философское предисловие.

– Ваше вступительное заявление абсолютно верно, сэр. Мы должны натянуть вожжи. Это будет тем более важно, если президент осуществит свой план по освобождению нигге… чернокожих в мятежных штатах.

– Он полон решимости сделать это. Насколько я понимаю, такой шаг, по его мнению, будет означать переход от карательных мер к нравственным императивам. Не далее как вчера он заявил кабинету, что, несмотря на свои постоянные сомнения во всем – от генералов до оружия, – в необходимости освобождения он не сомневается ни минуты. Однако мы со Сьюардом и еще кое с кем убедили его попридержать оглашение данной прокламации до более подходящего времени. – Стэнтон внезапно ссутулился, лицо его потемнело, как пасмурное небо за окном; в голосе слышалось напряжение. – Перемены, которые предлагает президент, настолько необычны, если не сказать радикальны, что мы просто не можем рисковать обнародовать их, когда против нас ведется война. Для того чтобы подобные новшества были восприняты хотя бы с минимальным одобрением, их надо объявлять в период всеобщей уверенности и ликования. А значит, сначала мы должны победить!

Стэнли крепче сжал папку – свой новый ключ к власти и могуществу. Министр ясно дал понять, что ему не нужен великий мудрец, а нужен просто послушный солдат. А послушанию он давно уже научился у своего бывшего босса, ныне отправленного в изгнание.

– Совершенно верно, сэр! – воскликнул он с неумеренной искренностью, хотя даже сама мысль о том, что все эти чуждые, враждебные темнокожие люди могут вдруг в одночасье стать свободными и хлынуть на Север, была ему отвратительна. – Должны победить!

Проведя разведку в окрестностях Фредерика в Мэриленде, Чарльз и Эб повернули назад, к Уайтс-Форду на Потомаке. Было уже четвертое сентября, начиналась осень.

Одетые как фермеры, разведчики не спеша ехали по изрезанной колеями дороге между крутыми, густо поросшими лесом холмами. Листья еще не начали менять свой цвет, но скорое приближение осени уже добавляло тоски и без того унылому настроению Чарльза. Несмотря на свою нелюбовь к эпистолярному жанру, за последние месяцы он отправил на ферму Барклай уже три письма, но ответа ни на одно не получил. Оставалось надеяться, что все дело в плохой работе армейской почты, а не в том, что Гус забыла его.

Солнечные лучи пробивались сквозь нависшие над дорогой ветки, бросая пятнистые тени на лица мужчин. Чарльз расстегнул грубую шерстяную куртку, чтобы револьвер всегда был под рукой. Прошлым вечером они с Эбом нашли хороший фураж в одной конюшне недалеко от Фредерика, и теперь Бедовый и Ураган чувствовали себя прекрасно, а то армия в последнее время получала на лошадей только недозрелую кукурузу.

Прежде чем наткнуться на ту конюшню, они сначала заехали в сам Фредерик, и эти два часа стали настоящим испытанием для нервов Чарльза, потому что из-за южного акцента ему приходилось все время молчать, предоставив все разговоры Эбу. Какое-то время ему все-таки пришлось походить по городу в одиночку, но он ни с кем не заговаривал, чтобы не вызвать подозрений. Эб зашел в один салун и вернулся оттуда с неожиданной новостью.

– Чарли, им это освобождение вообще до одного места! Может, Бобу Ли неверно сообщили? Мне говорили, что местные тут же поднимутся нам на подмогу, когда мы войдем в этот штат.

– Мне то же самое говорили.

– Ну так вот, большинство парней в том кабаке вели себя так, словно им совершенно все равно, откуда я явился – из Хантсвилла или из самого ада. Все, что я получил, – это парочка любопытных взглядов, одно предложение сыграть в карты, бокал виски, за который заплатил сам, и прекрасный вид на их повернутые спины. В общем, плевать они на нас хотели.

Чарльз нахмурился. Неужели командование снова просчиталось? Если так, то было уже слишком поздно – наступление началось. Мистер Дэвис и его генералы, очевидно, так и не смогли договориться о статусе Мэриленда. Президент настаивал, что штат принадлежит Югу и что они должны прийти туда как освободители, однако слова Эба противоречили этому заверению. В лагере говорили, что они в кои-то веки решили нанести удар по вражеской территории и вторгнуться на землю янки, чтобы разжиться там скотом и припасами, а заодно дать виргинским фермерам спокойно собрать урожай, без страха, что «синепузые» прорвутся через ограждения и вытопчут поля.

Но как бы ни было на самом деле, разведчики свою задачу выполнили. Покинув Фредерик, они ненадолго остановились в конюшне, а потом заночевали в тихой роще, привязав поводья к рукам и положив винтовки на живот.

– Спросить можно, Чарли? – сказал Эб.

– Валяй.

– У тебя девушка есть? Ты никогда не говорил, а мне любопытно.

Чарльз вдруг подумал о рядовом Джервейсе и мисс Салли Миллз.

– Сейчас не лучшее время и не лучшее место, чтобы девушек заводить, – буркнул он.

– Да уж, – засмеялся Эб. – Что верно, то верно, только ты не ответил. Так есть или нет?

Чарльз сдвинул на лоб грязную фетровую шляпу, глядя на дорогу.

– Нет.

Это был честный ответ. Девушки у него не было, разве что в воображении. Если у тебя есть девушка, она тебе пишет. Да, Гус поцеловала его, но что из того? Многие женщины раздают свои поцелуи, словно они значат не больше, чем кусок домашнего пирога.

Местность быстро менялась. Холмы стали выше, круче. На редких полянах и равнинах совсем не встречалось домов, потому что прокормиться землей здесь было невозможно. Чарльз предположил, что река уже близко, и вскоре они действительно услышали вдали шум – армия из пятидесяти пяти тысяч человек двигалась к переправе.