Гражданская война и интервенция в России - Василий Васильевич Галин

и не к чему. Если жителей хорошо кормят и не обижают, то все будет хорошо. Особенно их испугали демократические проекты Верховного Управления…»[2627].

6 сентября 1918 г. правительство Чайковского было свергнуто, арестовано и сослано на Соловки. За переворотом, по словам Фрэнсиса, стояли до 500 русских офицеров и коммерческие, торговые организации[2628]. Во главе переворота стоял, русский морской офицер (Чаплин), служивший в штабе английского ген. Пуля. В ответ американский Госдеп писал своему послу в Лондоне: «Департамент получил весьма тревожные сообщения, касающиеся произвола, творимого в Архангельске генералом Пулем по отношению к местному правительству, чьи полномочия он явно игнорирует. Естественной реакцией на это русских станет рост возмущения и, возможно, неприкрытая враждебность к тем правительствам, чьи войска высадились в Северной России с целью помогать местным жителям, а не командовать ими. Курс, взятый, как сообщают, генералом Пулем, совершенно расходится с политикой нашего правительства… и с соглашением, достигнутым при отправке американских войск на территорию России…»[2629].

«Я, — отозвался на этот переворот французский дипломат Робиен, — продолжаю придерживаться мнения, что исчезновение Чайковского и его шайки нам на руку. Они становились все более и более невыносимыми… Пусть остаются в Соловецком монастыре…, и дадут союзникам заняться здесь делом… Протестуют лишь немногие… Бедный американский посол пытался урезонить этих людей. Я еще никогда в жизни так не хотел оказаться на его месте — тогда бы я попросил господ делегатов немедленно выйти вон и благодарить небо за то, что им позволено удалиться, а также напомнил бы им, что если они не пошевелятся, то в Архангельске хватит стен, хоть и деревянных, но прочных, чтобы упрятать их куда следует. Напрасно пытаться спорить с русскими — надо дать им почувствовать свою силу, это единственный аргумент, который они признают на протяжении многих веков»[2630].

Американский посол Фрэнсис назвал переворот «самой вопиющей узурпацией власти, которую он знает»[2631]. Против правомонархического переворота выступили делегации земств и кооперативов, предупредившие Фрэнсиса об угрозе крестьянской гражданской войны, которая может начаться в тылу «союзнических» войск. В знак протеста против переворота 7 сентября на всех заводах, электро-, водо- и телеграфной станциях Архангельска началась всеобщая забастовка[2632]. И «союзники» были вынуждены уступить: «имея четыре крейсера на рейде, и войска, заполнившие город, мы, — писал французский представитель Робиен, — сдаемся подобно бедному императору»[2633].

8 сентября правительство Чайковского было возвращено в город, а организаторы переворота во главе с Чаплиным подали в отставку и высланы из Архангельска. Возвращение правительства подержал французский посол Нуланс, по словам которого, «две ныне существующие партии должны почувствовать нашу власть, а для этого надо вернуть банду Чайковского, чтобы продемонстрировать организаторам заговора, что для нас не существует того, что было проведено без нашего участия. Затем мы учредили бы новое правительство, где необходимо было бы объединить арестованных и арестовывающих, чтобы подчинить их своей воле…»[2634].

14 сентября была ведена должность генерал-губернатора, во главе с плк. Б. Дуровым. 28 сентября все члены правительства, за исключением Чайковского, сложили свои полномочия. Кризис власти привел к тому, «что сейчас он не назначит на должность министра того, — приходил к выводу Фрэнсис, — против кого мы будем возражать»[2635]. 7 октября вместо Верховного управления Северной области, было создано, в виде «директории», Временное правительство Северной области, в котором Чайковский был единственным социалистом, а «члены правительства избраны из числа представителей торгового и финансового мира»[2636].

«Всем было известно, — отмечал американский офицер Дж. Кьюдахи, — что политика этого правительства (Чайковского) направлялась союзниками, вследствие чего оно лишь маскировало союзный протекторат»[2637]. «Чтобы охарактеризовать создавшееся положение, то, — приходил к выводу командующий войсками Северной области ген. Марушевский, — проще всего считать его «оккупацией». Исходя из этого термина, все отношения с иностранцами делаются понятными и объяснимыми»[2638].

«Несмотря на все заверения в искреннем желании организовать борьбу против большевиков — англичане смотрели на свое собственное присутствие в области как на оккупацию, вынужденную военными обстоятельствами…, — повторял Марушевский, — Все эти сибирские, новороссийские, архангельские и ревельские шашки нужны были в игре с большевиками. Каждый раз, когда шашки проявляли самостоятельность, они становились если не опасными, то, во всяком случае, стеснительными для британской политики»[2639].

И тогда происходил очередной переворот, на Севере от начался в январе 1919 г., когда генерал-губернатором Северной области был назначен, выписанный из-за границы, ген. Е. Миллер, ставший в итоге главным начальником, по сути, диктатором Северного края.

«Союзники»

«В целом манеры и образ действий всех британских представителей, и военных, и гражданских, в Архангельске и Мурманске, — сообщал в Госдеп американский посол, — демонстрируют их веру и сознание того, что если они и не имеют особых привилегий в этих портах, то должны их получить; и они не будут удовлетворены, не заимев решительного преимущества. Каждый шаг обнаруживает их желание утвердиться здесь»[2640].

«Президент Вильсон во внутреннем кругу обвинял англичан в обращении к примитивной силовой политике. Его возмутило предложение англичан ввести в своем треугольнике собственную валюту. Стоило президенту ответить положительно, — замечает А. Уткин, — и политика раздела России на сферы влияния стала бы базовым принципом — она опрокинула бы все прочие подходы. Вильсон отказался даже обсуждать это предложение»[2641].

Тем не менее, англичане ввели на территории области «Северный рубль», гарантированный английскими банками. И «Северный рубль», по словам члена правительства В. Игнатьева, действительно «оказался средством для проведения английской финансовой и торговой политики»[2642]. Правительство эсера Чайковского, в этих конкретных условиях, становилось для франко-американских союзников в определенной мере инструментом сдерживания английских амбиций[2643].

Представление о них давал отрывок из письма лорда Керзона: «Большинство наших советников придерживаются мнения о том, что создание нового государства или армии в России на развалинах большевизма представляет собой фантастическую мечту. Между тем у нас есть генерал Пуль, советующий оккупировать Мурманск и Архангельск»[2644]. Речь идет о письме ген. Пуля, посланном еще в феврале 1918 г., в котором он сообщал: «Из всех планов, о которых я слышал, больше всего мне нравится тот, в котором предлагается создать Северную федерацию с центром в Архангельске… Мы смогли бы получить прибыльные лесные и железнодорожные концессии, не говоря о значении для нас контроля над двумя северными портами»[2645].

В этой ситуации ген. Марушевский все свои надежды связывал только с французами: «На страже… (российских) интересов г-н Нуланс стоял незыблемо твердо. Именно его присутствие в области оградило эту русскую окраину от хищнических английских и американских концессий… Ни одна союзная страна не могла приступить к эксплуатации области