Голубая кровь - Татьяна Васильевна Гордиенко

Эсфирь оставалась неподвижной ещё минуту, хладнокровно наблюдая короткую агонию своей жертвы. Она взяла реванш за прошедшую ночь, в которую никого не убила. Испытывая удовлетворение от содеянного и поборов в себе желание найти и убить остальных трёх врагов, которые рыскали сейчас где-то недалеко, терианка двинулась дальше. Она понимала, что пока лучше не увлекаться, чтобы самой не быть убитой.

Вампиры обнаружили труп своего сообщника только через несколько минут и ужаснулись, ибо они не предполагали, то их противник будет столь нагл, что, убегая, не побоится убить кого-то из них. А, может, та девушка столкнулась с ним и сумела одолеть его в открытой схватке, ведь он был убит не со спины? Это ещё больше тревожило Вампиров и они, поняв, что враг ускользнул, забрали убитого и вернулись в дом.

А тем временем Эсфирь, осторожно и не суетясь, добралась до двери. Нажав пружину, она незаметно вышла из сада, и благополучно отделавшись от погони, неспешно направилась к окраинам Аулента.

Терианка понимала, что Вампиры так просто не отстанут, и потому будут искать её по всему городу. Кто знает, быть может, уже сейчас за ней идёт кто-нибудь, чтобы убить или загнать её в ловушку. Война с ненавистной бандой отныне не велась вслепую: Эсфирь узнала, кто главарь Вампиров, а они видели Эсфирь. Сейчас начнётся самый тяжёлый бой, победителем из которого выйдет не сильнейший, а хитрейший. Но Вампиров было много, а Эсфирь одна. Совсем одна. Ещё слишком мало она уничтожила этих убийц, чтобы вступить в открытую борьбу с остальными и встретиться с ними лицом к лицу. Если бы их было хоть на десяток меньше, если бы у Эсфири был хоть год! Но у неё, возможно, не имелось и часа. Ах, как не вовремя, всё так не вовремя, но Эсфирь сделала неверный ход в этой войне и теперь уже нельзя ничего исправить. Если бы она была старше и опытней, то не совершила бы такого опрометчивого шага, и не выдала себя. Она не могла теперь даже попросить помощи или защиты у полиции, ведь и во главе правосудия Аулента стоял Красный Вампир. Хотя почти никто из подчинённых не знал истинного лица императора.

Эсфирь, покинув город, направилась в лес. Только здесь она сейчас могла спрятаться и замести следы. Эсфирь дошла до неглубокой тихой реки и пошла по воде. Вода была холодной и каждую минуту погода могла измениться, но её это не пугало. Ради спасения можно всё претерпеть. А спасение необходимо для того, чтобы завершить свою месть. Во имя этой мести Эсфирь уже многое перенесла, так неужели сдастся в самый решительный момент?

Выйдя из реки и снова обувшись, Эсфирь побрела наугад. Она сама не заметила, как ноги привели её к заброшенному дому на окраине деревни. Эсфирь узнала этот дом сразу, она просто не могла его не узнать. Возле него несколько лет назад убили семью Эсфири. С тех пор она здесь никогда не была, но вот, в минуту опасности, судьба вновь привела её сюда, откуда Эсфирь ушла в погоне за своим первым Вампиром, которого убила. А теперь сама Эсфирь бежала от убийц.

Могилы, в которых Логвин похоронил убитых, давно поросли травой, но холмики с грубо сделанными крестами всё ещё были видны. Эсфирь медленно приблизилась к могилам и увидела между ними мелкие сапфиры, сверкавшие в траве.

«Всё возвращается на круги свои, — подумала с печалью терианка, — вот и я вернулась к тем, ради кого уже много лет я лью кровь людей. Эллада, сестра моя, как же сильно я изменилась, чтобы отомстить за тебя и тех, кто лежит рядом с тобой в могилах. Прошло много времени, и я выросла, но моя душа болит так же сильно, как и в тот день…»

Деревня была давно покинута жителями, и Эсфирь решила остаться там.

Впервые за эти прошедшие годы она чувствовала себя уставшей по-настоящему и её охватила апатия. Сев возле могил, Эсфирь поставила локти на колени и закрыла лицо руками. Она не знала, что ей делать дальше…

Как только император послал погоню, он задержал возле себя Леона Хауца, а затем спросил Волчицу:

— Тот, кого ты почувствовала сейчас, и есть тот, за кем ты шла сегодня? Отвечай!

Император слегка дрожал от ярости и раздражения, но женщина не отвечала. Она вдруг судорожно схватилась за голову и побледнела.

Викул I недоумённо переглянулся с Хауцем и, указав на Волчицу, спросил:

— Что с ней происходит?

Хауц пожал плечами, так как и сам не мог ничего понять, а женщина по-прежнему держалась за голову, тихо стонала и покачивалась. Её лицо было искажено гримасой боли.

Несколько минут спустя, Волчица отошла после приступа и, подняв голову, произнесла:

— Я вижу… Я снова вижу…

На императора и Леона Хауца глядели глаза женщины полные безмятежности, но это были глаза не слепой. Волчица огляделась вокруг так, как будто проснулась после долгого сна.

— Теперь я снова вижу, — повторила она, не веря самой себе.

— Ну что ж, это только упростит твою работу, — небрежно бросил император.

— Я сказала, что не стану больше ни при каких обстоятельствах служить вам! Вы и так достаточно причинили зла не только мне, но и многим другим.

— Ты забываешься, — угрожающе прошипел Хауц.

— Я знаю, что говорю. Я больше не буду исполнять ваши приказы, но зато сделаю всё, чтобы люди узнали о ваших злодеяниях.

— Ты ничего не сделаешь! — рявкнул император, видя, что возвращаются его люди.

Как только они вошли, он отдал приказ:

— Заприте её!

Двое из Вампиров увели женщину, внеся перед этим в комнату своего убитого сообщника.

— Что это? — Викул указал на тело, завёрнутое в плащ. — Это и есть наш враг?

— Нет, — ответил ему оставшийся из тех, кто преследовал Эсфирь. — Это труп нашего человека.

В доказательство он откинул край плаща, чтобы показать императору лицо убитого.

— А где тот, кого вы преследовали? — потребовал объяснений император.

— Мы не смогли поймать её, — сообщил Вампир, стоявший у трупа.

— Её? — переспросил император.

— Да, тот, кто шпионил за нами — не мужчина. Она-то и подстерегла его где-то в кустах и убила. Мы даже ничего не услышали. Но это только доказывает, что Волчица сегодня искала нужного человека и мы не ошиблись, так как браслет, который мы нашли этой ночью, принадлежал не всаднику, а всаднице.

— Вы разглядели ту, за которой гнались? — спросил император.

— Да, она была в тёмно-синем платье и у неё длинные, очень