История войны 1813 года за независимость Германии - Модест Богданович

Несмотря однако же на малую настойчивость преследования, результаты его были значительны. Беспрестанно забирали пленных, почти исключительно австрийцев7. В некоторых местах, как например, близ Кошица и Гострица, стояли длинные ряды ружей, сложенных в козлы, и найдено множество башмаков, увязших в густой грязи. Но пленные, большей частью, не принадлежали к арьергарду, а состояли из солдат скитавшихся поодиночке и толпами по всей окрестности и грабивших селения8. 17 (29) августа, число пленных в Дрездене простиралось до 20 000; офицеров захвачено 320; на следующий день, привели еще 1400 человек, а в последствии времени 1700 русских9. Хотя и довольно трудно определить урон союзной армии на обратном марше в Богемию, однако же безошибочно можно сказать, что союзники, в сражении под Дрезденом и при отступлении, вообще потеряли убитыми, ранеными, пленными и бежавшими более 40 000 человек. Число орудий и повозок, потерянных австрийцами, было весьма значительно, но нигде не показано в точности10.

16 (28) августа, князь Шварценберг отдал диспозицию, на основании коей всем войскам, за исключением корпуса графа Витгенштейна и австрийских дивизий 1‐й легкой Морица Лихтенштейна и 3‐й резервной Кренневиля, следовало к 21 августа (2 сентября) отойти за р. Эгер, российско-прусским войскам к Будину, австрийским к Лауну. Корпусу Витгенштейна, в тоже время, назначено отступить к Теплицу, оставив в арьергарде, у Альтенберга, 1‐ю австрийскую легкую дивизию; а 3‐й резервной дивизии к Нейгаузу за реку Флёге (Flöhe); резервная артиллерия и парки должны были собираться позади Лауна; подвижные магазины (Kolonnen Magasine): в Теплице, Бриксе, Коммотау, (впереди расположения главных сил?), Вельварне и Юнгфер-Тей-нице; а больных предписано отправить в Прагу11.

Предположенное главнокомандующим отступление армии за Эгер не состоялось, благодаря удачному делу при Кульме.

Известие о потере союзниками сражения при Дрездене было доставлено в ночи с 15 (27) на 16 (28) августа графу Остерману и принцу Евгению Вюртембергскому флигель-адъютантом Вольцогеном, посланным накануне, по распоряжению принца, в главную квартиру, для донесения о положении дел под Пирной12. Вслед за тем, на рассвете 16 (28) августа, получено Остерманом предписание Барклая-де-Толли, в котором было сказано, что «если неприятель уже успел стать на пути отступления к Петерсвальде, то войска стоявшие у Пирны должны двинуться через Максен на присоединение к армии». Исполнение этого приказания предоставило бы Вандамму путь ведущий к Теплицу и дало бы ему возможность занять выходы из горных теснин, через которые двигалась союзная армия в Богемию. Но для предупреждения неприятеля на этом пути надлежало совершить фланговое движение от Цегиста к Гисгюбелю, на расстоянии 2 немецких миль (около 14 верст), мимо вдвое сильнейшего вандаммова корпуса. Первоначальная мысль такого смелого движения принадлежит принцу Евгению Вюртембергскому13. Но не легко было убедить в его пользе главного начальника, графа Остермана, по мнению которого надлежало идти на Максен, потому что шоссе уже было занято неприятелем; в особенности же он поставлял на вид, что, предприняв такое движение, он подверг бы опасности гвардию. Напрасно принц Вюртембергский старался убедить графа Остермана, что ничего не могло быть почетнее для гвардии, как жертвовать собой для спасения армии; наконец, когда принц объявил, что «он пойдет с своими войсками на Петерсвальде», Остерман, готовый идти навстречу всякой опасности, но все еще убежденный доводами принца, поехал к Ермолову и посоветовавшись с ним, сказал: «ну и я решился на Петерсвальде»14.

Таково было совещание, приуготовившее один из знаменитейших подвигов русского воинства. Из беспристрастного исследования событий предшествовавших делу при Кульме, очевидно, что Ермолов воспользовался своим влиянием на Остермана, для побуждения его к отступлению на Петерсвальде. Такое необъяснимое, как будто бы магическое влияние имел Ермолов над многими из своих современников, не только в ту эпоху, когда ему были открыты настежь пути к отличиям и славе, но и тогда, когда он, томясь в бездействии, выжидал призыва на новые труды и опасности. Основанием влияния Ермолова на всех, имевших случай узнать и оценить этого необыкновенного человека, были его личные качества: его светлый ум; счастливая память, украшенная многосторонними сведениями; великодушие и бескорыстие; самая внешность его являла героя: таков был Ермолов! Один из достойнейших ветеранов русской армии[101], на вопрос: кому должна быть приписана слава дела под Кульмом, отвечал: «славы было много, и ею могли поделиться многие; скажу только то, чему был я свидетелем: когда приезжали адъютанты и ординарцы за приказаниями к Остерману, он отсылал их к Ермолову».

Распоряжения к отступлению по теплицскому шоссе заключались в следующем: принц Вюртембергский, с большей частью своего корпуса, в соединении с отрядом Гельфрейха, должен был немедленно атаковать неприятельскую позицию, со стороны слабейшего ее пункта, у селения Кричвица; генералу Ермолову, с полками 4‐м егерским, Ревельским пехотным, гвардейским егерским, и с Татарским уланским, поручена атака на высоты Кольберга; сам же Остерман, с 1‐й гвардейской дивизией, большой частью артиллерии и гвардейской кавалерией, под прикрытием атак принца Вюртем-бергского и Ермолова, решился тотчас выступить по шоссе, чтобы достигнуть, как можно скорее, Петерсвальде; за ним должны были следовать войска 2‐го пехотного корпуса, а в хвосте колонны арьергард генерал-майора Кнорринга, составленный из полков: Татарского уланского, 4‐го егерского и Ревельского пехотного15. Флигель-адъютант Вольцоген получил приказание отправиться вторично в главную квартиру и донести императору Александру как о направлении, по которому двинулся отряд графа Остермана, так и о положении дел, побудившем к такому движению. Это важное сведение было доставлено государю на марше союзной армии в Богемию, уже ввечеру 16 (28) августа, в Альтенберге16.

Вандамм, в тот же день, около 10 часов утра, послал Наполеону донесение, в коем, извещая о расположении своих войск на пирнском плато, между Пирной и Крич-вицем, писал, будто бы «против него стояли 25 000 человек неприятельских войск, беспрестанно усиливавшихся подкреплениями подходившими со стороны Дрездена». Выше уже сказано, что для поддержания вандаммова корпуса первоначально были направлены корпус Сен-Сира и гвардия; но впоследствии Сен-Сир получил приказание повернуть на Максен, а Молодая гвардия остановилась у Пирны, и между тем как Вандамм, на основании полученного им предписания, должен был, со всеми своими войсками «двинуться на высоты у Гисгюбеля и Геллендорфа немедленно по соединении с Сен-Сиром и Мортье, направленными на Дону и Пирну»17. Очевидно, что как только Мортье остановился у Пирны, а Сен-Сир повернул к Максену, то Вандамму не следовало наступать отдельно в Богемию.

В 10‐м часу утра, Вандамм начал дело занятием селения Гросс-Котты, оставленного войсками Гельфрейха. Принц Вюртембергский немедленно поддержал Гельфрейха бригадой Вольфа (Муромским и Черниговским полками); неприятель, у которого на этом пункте было до 3000 человек, был вытеснен из помянутого селения и опрокинут за Кричвиц, где стрелки Вольфа удерживались до 4 часов пополудни. Одновременно с атакой принца Вюртембергского, отряд Кнорринга, поддержанный одним батальоном лейб-егерей и одним же Семеновского полка, под личным начальством Ермолова, атаковал Кольберг, между тем как гвардия двинулась по шоссе к Гисгюбелю. Войска Кнорринга овладели высотой и с громкими восклицаниями преследовали неприятеля до речки Готлейбе; вскоре после того, французы снова заняли Кольберг, но были сбиты оттуда Лейб-егерями и Семеновцами, которые оставались там, пока весь 2‐й корпус перешел через Зейдевицский овраг и двинулся по шоссе вслед за гвардией. Неприятель, введенный в заблуждение этими решительными атаками, стал стягивать силы от левого крыла к селению Кричвицу, и даже обратил туда часть войск находившихся между Ланген-Геннерсдорфом и Гисгюбелем18.