На пороге прошлого - Юлия Цыпленкова

class="p1">– Веди, – коротко велел илгизит, и я развернулась в обратном направлении.

Однако прошла всего пару шагов, снова посмотрела на махира и спросила:

– А как же Рахон? Тебе всё равно, что его завалило?

– А тебе? – Вот теперь я расслышала искреннее любопытство.

– Он доставил мне немало неприятных минут, но зла не причинил, – ответила я. – Мне его жаль.

– Он был бы рад это узнать, – с улыбкой ответил Алтаах и указал взглядом выбранное мною направление: – Туда?

– Да, – ответила я, неприязненно поведя плечами. – Туда.

И вновь я не успела отойти от гряды. От места завала послышался скрежет, затем вновь загрохотало, и камни брызнули в разные стороны. Вскрикнув, я присела, накрыв сына своим телом. Я ждала, что сейчас на меня обрушится каменный град, и даже стиснула зубы, но… Ничего не произошло, хоть вокруг всё еще продолжался камнепад, однако рядом со мной так ничего и не упало.

Осторожно подняв голову, я увидела ироничную ухмылку на лице Алтааха. Он стоял, заложив одну руку за спину, вторую поднял в моем направлении, и камни, будто столкнувшись с невидимой преградой, разлетались по сторонам. Поблагодарив махира кивком, я медленно распрямилась и посмотрела в сторону гряды.

На месте обвала стоял Рахон, с деловитым выражением на лице отряхивавший одежду от пыли. Он был жив и невредим, если не считать кровавого росчерка на щеке. Скорее всего, его задел осколок, но это был единственный видимый ущерб. Пятый подручный посмотрел на махира, склонил голову, а затем спустился на землю, готовый продолжить путь. На меня он не глядел, ну и я более не стала уделять своего внимания илгизиту.

Более не задавая вопросов, первой направилась прочь от бывшего логова охо, и теперь он был единственным, кого я жалела, даже, наверное, больше, чем прежде пятого подручного.

– Рахон, – раздался за моей спиной голос махира. – Ашити сокрушалась, когда думала, что тебя завалило камнями.

Мне подумалось, что скрежет моих зубов должен был прокатиться над всей степью, до того велико было мое негодование. Нет, правда! Алтаах продолжал «наказывать» меня за обман, иначе эту издевку было не назвать. Сокрушалась! К чему было настолько переиначивать мои слова, если не для того, чтобы уколоть? Мне вовсе не хотелось, чтобы чужой для меня человек, по сути, враг пребывал в уверенности, что он что-то значит для меня.

Однако и бросаться с опровержениями я не намеревалась, оставив при себе и негодование. Это было бы глупо и недостойно дайнани. Всякие пояснения я могла дать лишь своему мужу, если бы он услышал двусмысленные слова махира. Но Танияра тут не было, а Архам пребывал в плену темных чар, потому не мог потребовать у меня ответа как брат моего мужа.

– Ашити, – позвал меня Рахон. Я натянула на лицо благожелательное выражение и обернулась. Пятый подручный улыбнулся и прижал ладонь к груди. – Ты переживала обо мне, благодарю.

Я рассеянно улыбнулась в ответ.

– Да, я сказала, что мне тебя жаль, – сказала я. – Из всех илгизитов ты был единственным, с кем я могла разговаривать почти как с другом.

Затем отвернулась и продолжила путь, чувствуя себя несравненно лучше после того, как добавила горчинки в приторный нектар Алтааха. Впрочем, был ли разочарован Рахон, или принял мой ответ спокойно, я уже не видела, да и не желала этого знать. Я испытывала настоятельную потребность подумать.

Создатель вернул мне свой дар, и значит, я могу его использовать. Но как? Какой-то особой силы он мне не дает, разве что позвать супруга. Что еще? Еще, наверное, я могу защитить нас с Тамином… Нет, вряд ли. Рахон уже несколько раз брал то само «Дыхание Белого Духа», то перстень, и рука у него не отвалилась. А вот благословение Отца действие произвело даже на махира. Мой сын защищен от илгизитов, быть может, и от бальчи, раз Алтаах воспользовался Архамом для угрозы жизни дайнанчи.

Да, только родной дядюшка представляет для Тамина настоящую опасность. И он во власти чар махира. Дозваться его невозможно… Невозможно же?

– Архам, – дождавшись, когда деверь поравняется со мной, позвала я.

Он посмотрел на меня, но взгляд этот был спокоен и равнодушен. Просто кукла, которую ведет на веревочке умелый кукловод. Я все-таки улыбнулась ему, надеясь хоть на какой-нибудь более живой отклик, хотя бы на подрагивание уголков губ, но так и не дождалась. Архам отвернулся и вновь шел, глядя только вперед.

Да и что бы он мог сделать? Нас окружает семнадцать врагов, шестеро из которых порвут любого лишь по одному указанию хозяина. Десяток подручных тоже особо церемониться не станут, как и сам махир. А у Архама даже ножа при себе нет, чтобы защититься самому и защитить меня. Но! Но зато он не навредит Тамину.

Так, быть может, перстень мне вернули, чтобы я оградила сына и деверя? Одного от опасности, а второго от греха и власти илгизитов. Да, вполне возможно. Однако остается небольшая, но существенная проблема. Если Архам совсем не осознает себя, то возвращение его разума будет заметно. И даже не по утере над ним власти, но по поведению.

Что должен ощутить человек, пробужденный ото сна? Непонимание, изумление, ошеломление, наконец. То есть выдаст себя и меня заодно. Но я пока нужна илгизитам. Возможно, в святилище без меня они не смогут войти, как и на священные земли, потому не тронут. А вот брат дайна в полном сознании и готовый к сопротивлению не нужен совершенно. Скорее всего, Архама убьют сразу же, чтобы не мешался под ногами. Значит, пока я ничего не могу сделать.

Вздохнув, я еще раз посмотрела на деверя. А если ему кажется, что он видит сон? Вдруг Архам осознает себя, но думает, что всё это ему снится? Тогда ошеломление не будет столь сильным, и мы даже сумеем скрыть, что привязь исчезла. Проклятие…

Устав терзать себя размышлениями о том, в чем ничего не понимала, я попыталась отвлечься. Однако мысли так и кружили теперь вокруг Архама и избавления его от гнета. Хотелось попробовать немедленно, но осторожность мешала воплотить свои намерения в жизнь, и я выбрала уже проторенный путь.

– Рахон, – позвала я, полуобернувшись к пятому подручному.

Он поравнялся со мной и ответил вопросительным взглядом.

– Что стало с охо? – спросила я единственное, что пришло мне сейчас в голову.

Илгизит чуть приподнял брови, обозначив удивление, после пожал плечами и ответил:

– Сдох под обвалом. – И вдруг преисполнился любопытством: – Неужели и о нем будешь сокрушаться?

– Уже сокрушаюсь, – сказала я. – Он жил себе в своем логове, никому из