Мата Хари. Пуля для обнаженной - Владимир Зырянцев

Теперь, на допросе в тюрьме Сен-Лазара, это обстоятельство ей очень помогло. Она заявила, что встречалась с Калле по заданию Леду. Узнать у немца, правда, ничего не смогла, потому ничего не передала французам.

Так ей удалось отбить первую атаку следователя, и допрос на этом закончился. Однако за первым допросом последовал и второй, третий… Они продолжались по много часов. Бушардон, казалось, не знал усталости, он готов был задавать один и тот же вопрос множество раз, лишь немного меняя формулировку, ловя арестованную на противоречиях, заставляя ее путаться в показаниях. Постепенно выяснилось, что французы многое знали о ее секретной деятельности. Они вели за ней наблюдение со времени ее второй поездки в Мадрид. Особенно подозрительными следователю казались многочисленные знакомства Маргарет с самыми осведомленными людьми французской столицы.

– Скажите, почему вас так тянуло к военным? – с издевкой в голосе спрашивал Бушардон. – Казалось бы, вам должны быть ближе люди вашего круга – певцы, музыканты, художники… Эти знаменитые русские танцовщики… А вы вместо этого встречаетесь с генералом Вильнёвом, генеральным секретарем Камбоном, лейтенантом Аллором… Я мог бы назвать еще десяток имен, там сплошь одни военные. Чем вы можете это объяснить?

– Очень просто, – пожала она плечами. – Да, Франция исключительно богата талантливыми людьми, певцами и поэтами. Но сейчас, во время войны, душа Франции переместилась в ее армию. Военные теперь – самые интересные люди. Не одна я стремлюсь общаться с военными. Спросите любую француженку, и она ответит, что самое желанное знакомство сейчас – это знакомство с солдатом.

– Да, конечно, с солдатом! – осклабился Бушардон. – Но ведь среди ваших знакомых не было солдат, мадам! Сплошь одни офицеры, причем обремененные годами, носящие высокие звания. Лейтенант Аллор является исключением. Но я, кажется, догадываюсь о причинах вашего внимания к юному лейтенанту: ведь он служит не где-нибудь, а здесь, в Генеральном штабе! Он обладает доступом к самым секретным сведениям! Вот почему он вас интересует, вот почему вы постоянно встречаетесь!

– Это клевета, месье! – возмущалась Маргарет. – Ваши обвинения ни на чем не основаны!

Однако, как она ни пыталась защищаться, какие объяснения ни выдвигала, следователь Бушардон постепенно затягивал петлю на ее шее. Их встречи продолжались четыре месяца, до конца июня. Правда, Маргарет до самого конца продолжала отрицать свою вину, но к июлю обвинительное заключение было готово.

Бушардон не смог выяснить лишь несколько вещей. Во-первых, он не узнал содержание донесений, которые агент «Х-21» отправляла в Германию. Лишь несколько последних шифровок, которые она передала в Мадриде Калле, смогли перехватить и расшифровать англичане. Но в них как раз не было ничего существенного, что могло нанести вред французской армии. Во-вторых, следователь ничего не узнал о магазине на улице Риволи. Он остался в убеждении, что Маргарет передавала все свои сообщения через Мадрид, через Калле и его сотрудников. А в-третьих, полиция не задержала и не допросила глупышку Жюли, ее служанку. В момент ареста и обыска Жюли не было в Париже – Маргарет отпустила ее погостить к родственникам в Нормандию. А когда она приехала, в отеле ей сообщили, куда подевалась ее хозяйка. И у Жюли хватило ума не являться в полицию и не сообщать, кто она такая. Поэтому Бушардон ничего не узнал о последнем донесении, составленном Маргарет, которое хранилось в сумочке служанки. И там же остался листок с шифрами. Если бы его нашли, это было бы еще одним доказательством вины Маты Хари, и доказательством весьма серьезным.

Впрочем, следствию их и так было достаточно, чтобы построить свое обвинение. И суд присяжных, собравшийся в июле, заседал недолго: судьям хватило одного дня, чтобы признать знаменитую танцовщицу виновной в измене и предательстве интересов Франции. Напрасно ее адвокат, милый Люка, приводил доводы в ее защиту; напрасно он спустя два дня добился приема у президента Франции Раймона Пуанкаре и встал перед ним на колени, прося помиловать Маргарет. Ни убедить французское правосудие, ни разжалобить президента ему не удалось. Смертный приговор остался в силе и в октябре был приведен в исполнение. И не вина следователя Бушардона, что казнь не была доведена до конца.

Во всяком случае, от этих четырех месяцев, проведенных в комнате для допросов, у Маргарет осталось чувство ужаса перед этим блондином с подкрученными усами. И теперь она не могла положиться на свой грим, не могла надеяться на судьбу, которая не столкнет ее с дотошным следователем где-нибудь в вестибюле. Поэтому, как только отгремели последние такты финала, она шепнула Антуану:

– Давай уйдем сейчас, пока Он не встал!

Как выяснилось, ее возлюбленный думал о том же.

– Давай! – с готовностью ответил он.

Они выскользнули из ложи и поспешили в гардероб. Одевшись, так же поспешно покинули театр.

– Ну что, едем в отель? – спросил Антуан, подзывая такси. – Хватит нам на сегодняшний вечер приключений?

Однако Маргарет, к его удивлению, ответила:

– Нет, почему же сразу в отель? Разве мы не будем ужинать? Ведь мы собирались поехать в «Максим»!

– Но… Этот человек в театре… – растерянно произнес доктор Моро.

– Ты говоришь о Бушардоне? Да, мы с тобой его видели. Ну и что? Он что, будет преследовать нас по всему Парижу? Это всего лишь совпадение, что мы его встретили. А совпадения случаются не так часто. Вряд ли следователь поедет в тот же ресторан, что и мы. Не надо паниковать. Поехали!

И они отправились ужинать.

Пока они ехали, Маргарет окончательно успокоилась. «Да, мне надо привыкнуть к опасности, – размышляла она, покачиваясь на сиденье машины. – Такие встречи, как сейчас в опере, неизбежны. Собственно, их и имел в виду Антуан, когда предостерегал меня от поездки в Париж. Но тут уж надо выбирать: или сидеть, словно мышь, забившись в щель, или дышать полной грудью и вести жизнь, к которой я привыкла. Я выбираю второе. И потому не должна бояться!»

В «Максиме», как она заметила, за этот год ничего не изменилось. Все так же сверкали зеркала, так же играл оркестр, один из лучших в Париже, и метрдотель был сама предупредительность. Антуан хотел попросить столик в темном углу, подальше от других, но она остановила его:

– Почему мы должны забиваться в угол? Я хочу видеть зал, впитывать его атмосферу.

В итоге они сели на возвышении у стены. Отсюда действительно был виден весь зал. Маргарет подумала, что здесь всё, как в опере – те же шелка и драгоценности дам, фраки мужчин… Единственное, здесь было больше людей в форме. Видимо, офицеры, лежавшие в парижских госпиталях после ран, полученных на фронте, или находившиеся в тылу по иным причинам, предпочитали проводить время в ресторане, а не тратить его на музыку. Со своего места на возвышении она насчитала семь… нет, восемь военных и вдруг подумала: «Год назад и я бы сидела за одним из этих столиков, слушала хвастливые рассказы своего собеседника и вылавливала бы из них крохи полезных сведений, чтобы затем включить их в донесение. А потом следовала бы со своим партнером в отель, чтобы заплатить своим телом за добытую информацию. Теперь ничего этого мне делать не надо. Со мной мой спаситель, человек, мне, безусловно, преданный, любящий меня. И все же…»