Принцесса папарацци - Анастасия Масягина

– Чего они боятся?! Что машину сдует, что ли? Тогда найми грузовик!

– Я пыталась. Они говорят, дороги в заповедник плохие, сплошь глина. Ее размоет и тогда увязнет любая машина. А водителей, желающих ночевать на полдороги к дому, пока в Приморье не обнаружилось. Вы там не очень голодные?

Я прислушалась к урчанию в животе.

– Лично я в общаге ко всему привыкла, легко могу еще пару дней не есть. Но вот Хенри с Норбертом… Они целый день там, в тайге, голодные. Мне кажется, они просто прибьют меня, когда вернутся и не обнаружат ужина.

– Попробуй поговорить с ними. Скажи Хенри, что мы все решим.

– А мы решим?

В это верилось с трудом.

– Конечно решим, нам просто деваться некуда… – вздохнула Наташка и отсоединилась, пообещав связаться со мной, как только появятся новости.

Вот интересно: ситуация только усугубилась, но от того, что в сотнях километров отсюда, во Владивостоке, есть человек, который за нас переживает и изо всех сил пытается помочь, стало легче.

Хенри с Норбертом, как и ожидалось, вернулись голодные и злые. Они молча выслушали мою сбивчивую речь на плохом английском. Я, как и велела Наташа, пообещала, что мы все решим.

Хенри буркнул только: «Я надеюсь». И спросил, в курсе ли Жуковский. Потом они ушли отдыхать к себе. А я отправилась вниз. В комнату, которая служила егерям гостиной. Все обитатели кордона, кроме Пустова, уже были здесь. Они снова сидели за столом и пили водку. Видимо, такова местная традиция. С ними был еще симпатичный мужчина, темноволосый, с ярко-зелеными глазами, которого я раньше не видела. А миловидная блондинка средних лет подавала к столу закуски. Не трудно было догадаться, что это родители маленького Владика.

Мне ничего не оставалось, кроме как присоединиться к этой веселой компании. В конце концов, я и впрямь продюсер, и договариваться с этими людьми – действительно моя работа. Точно также как работа Хенри и Норберта – почти круглосуточные съемки в заснеженной тайге на ледяном ветру. Или под палящим солнцем знойной монгольской пустыни, как на прошлом их проекте. Недаром у наших немцев такие обветренные загорелые лица.

Стоило мне подойти к столу, как мне тут же подвинули стул и налили рюмку. Пить я, естественно, не собиралась. Но демонстративно отказываться не стала. Пусть себе стоит стопарик, ни к чему нам отрываться от коллектива. А под шумок буду себе лимонад прихлебывать. Ээээ… А здесь вообще-то есть лимонад?

Неожиданно мне на выручку пришел папа Влада.

– Хотите зеленого чая?

Я взглянула на него с благодарностью и кивнула. Выяснилось, что папа Влада не кто-нибудь там, а полковник спецслужб. А еще он был единственный кроме меня на этом празднике жизни, кто сегодня не пил водку. Правая нога Александра, так звали полковника, была забинтована, и передвигался он при помощи трости. Матвей Иванович шепнул мне, что полковника ранили на задании.

Во втором часу ночи приехал наконец Пустов. И с порога заявил, что ему нужно сказать мне пару слов «по делу». Мы вышли в коридор. Далеко уходить с ним я, наученная горьким опытом, боялась.

– Вы решили вопрос с деньгами? – спросил он, обдав меня трехдневным перегаром.

– Послушайте, но вы же понимаете, что здесь, на кордоне, нам деньги взять просто неоткуда! Моя коллега хотела приехать за нами, но объявили штормовое предупреждение. Шеф уверяет, что договаривался об оплате после съемок. Давайте решим дело миром…

– Платите деньги, и решим.

– Вы меня простите, но никакого иного решения, кроме оплаты после съемок я вам предложить не могу. Давайте оставаться цивилизованными людьми. Да, возможно руководители друг друга недопоняли. Но мы же не можем из-за этого работать голодными. Вы предоставляете жилье и питание – мы оплатим по прейскуранту, когда вернемся в город.

– Я не собираюсь кормить этих фашистов в долг, – безапелляционно заявил начальник участка.

– Война закончилась семьдесят лет тому назад…

– Я все сказал. Давайте как-то договариваться.

И тут он бесцеремонно уставился на мою грудь.

– Я боюсь, что никакого другого решения просто не могу вам предложить, – твердо сказала я.

– Ну тогда мы вас просто отсюда не выпустим. Карабины заряжены, телефон отберем.

Не помня себя от ярости, я взбежала вверх по лестнице и хотела тут же позвонить Наташе по спутниковому телефону. Но его не было. Кто-то рылся в моих вещах. Телефон у нас уже отобрали.

Я проснулась от того, что кто-то светил мне в лицо фонариком.

Естественно, я решила, что это Пустов.

– Кто… кто там?

Человек направил луч фонарика на себя. Я чуть не вскрикнула от неожиданности. Это был полковник ФСБ.

– Пойдём поговорим, – прошептал полковник.

Я встала и пошла за ним.

Полковник был единственным из всей компании, кто внушал мне доверие. Моя мама сказала бы, что он выглядит интеллигентным человеком.

Наверное поэтому меня слегка удивило место, которое папа Александр выбрал для беседы. Он завёл меня в деревянную баню. Видимо, не хотел, чтобы нас подслушали.

Егеря парились несколько часов назад, и брёвна всё ещё были тёплыми. Пожалуй, здесь было гораздо лучше, чем в доме.

– Ну, рассказывай Ася.

– О чём?

– Обо всём. Я же вижу, что у вас с Пустовым конфликт намечается. Тебе помощь нужна или нет?

Я сообразила, что помощь бы мне как раз не помешала. И стала рассказывать. Про наш проект, про аварию, про то, как мы оказались здесь, в заповеднике, без денег.

Полковник оказался замечательным слушателем. У него были чудесные зелёные глаза, как у моего папы, и кудряшки, как у Владика. Даже жаль, что он женат.

– А ты правда полковник ФСБ? – спросила я, забираясь с ногами на полку. Как мы в процессе моего рассказа перешли на ты, я и сама не заметила.

– Не-а.

Ну так и знала. И тут подстава.

– Нет???

– Я полковник ГРУ.

– И тебя ранили на задании?

– Я не имею права об этом говорить, – скромно ответил Саша. – Расскажи мне лучше…

Я сама не заметила, как мы стали говорить уже о Питере, который, как оказалось, он очень любит. О Маришке – он сказал, настоящих друзей нельзя терять из-за ерунды. И даже о разводе родителей. Как вдруг… Он меня поцеловал.

– Прекрати. Прекрати, ну пожалуйста.

– Не могу, ты очень красивая.

– У тебя жена…

– Жена у меня номинальная, мы давно вместе не живём.

– Ага, как же, все так говорят.

– Клянусь тебе, это так.