Муля, не нервируй... Книга 2 - А. Фонд

От моих слов зал грохнул от смеха. Смеялись все – и те, кто поддерживал Модеста Фёдоровича в этом противостоянии, и даже его противники. Уж больно комичным стало лицо Попова после моих слов.

– В таком случае я предлагаю постановить: товарищ Сазонова норм морали не нарушала. А собрание предлагаю закрыть, – торопливо подытожил толстопузый. – Расходимся, товарищи.

– Э, нет, товарищи! Так не годится! – сказал я, – этот вопрос теперь так просто закрыть нельзя! Сейчас нужно выяснить, почему аспирант Ломакина вдруг написала это ложное заявление в профсоюз. И какое отношение к этому имеет товарищ Попов.

– Мы сами разберёмся, – словно о несущественном, отмахнулся толстопузый. – В рабочем порядке.

Вот только не с тем он связался, и я терпеть не могу, когда обесценивают мои слова. Поэтому я жёстким тоном отчеканил:

– Товарищи! От имени семьи Бубновых, я прошу профсоюз разобраться, на каком основании Ломакина и Попов пытались очернить имя моего отца в его отсутствие, за спиной! Я прошу принять меры в ответ на клеветнические действия Ломакиной и Попова. Иначе я подам на них в суд за клевету! Я здесь был и всё прекрасно слышал. И ничего не намерен спускать. Прошу занести эти мои слова в протокол и ознакомить меня с протоколом под подпись!

В конце моей пламенной речи воцарилась тишина. А затем раздались одинокие хлопки. Я посмотрел – хлопала Зинаида Валерьяновна. За ней подхватила какая-то девушка. Затем – Маша. И буквально через миг – аплодировал весь зал.

Попов сидел мрачный, красный. Ломакину я в зале не видел. Хотя я её не очень хорошо рассмотрел.

После окончания собрания, которое вышло скомканным, я еле-еле отбился от любопытствующих и подхватив Машеньку, направился к выходу.

– Спасибо, Муля, – прошептала она хрипло. А потом не удержалась и добавила, – а про семью… это правда?

– Неужели вы считаете, что я стал бы врать при таком скоплении народа? – пожал плечами я, – давайте я вас проведу. Вы же в общежитии живёте?

– Чёрт! – вдруг чертыхнулась Машенька и от этого смутилась до слёз.

– Что случилось?

– Я живу с Таней в одной комнате, – прошептала она.

Глава 5

– Чёрт! – машинально повторил за Машей я и в задумчивости почесал бритый затылок.

– Угу, – вздохнула Маша и посмотрела на меня с затаённой надеждой, – да ничего страшного. Что она мне сделает? Просто буду игнорировать её и всё.

– А потом выйдете на кухню или в душ, а она вам чего-нибудь в еду подсыплет.

– Да как же так? – недоверчиво посмотрела на меня Машенька, – нет, Муля, вы ошибаетесь. Человека убить Таня не способна. Зачем ей это? Ради диссертации?

– Да здесь же дело не в диссертации, Маша, – сказал я, – сегодня она поставила всё на кон и всё потеряла. Опозорилась на весь институт. Пошла против научного руководителя. Предала его. Про подругу я уже даже не говорю. Теперь ей больше терять нечего. Что делает загнанная в угол крыса? Да и зачем ей вас насмерть травить? А вот здоровье вполне подорвать можно.

Маша поняла и плечи её поникли.

– А отец когда приезжает?

– Через два дня, – Маша кусала губы, чтобы не расплакаться.

– Отлично! – оптимистичным голосом сказал я, – всё просто замечательно!

– Что тут может быть замечательного? – пискнула Маша, глаза её подозрительно заблестели (опять плакать будет!).

– План такой, – сказал я уверенным голосом, – сейчас мы вместе идём к вам в общагу. Вы собираете вещи, с расчётом дня на два-три. Лучше даже на четыре. На всякий случай. Одежду там возьмёте, мыльно-рыльные…

– Мыльно-рыльные? – рассмеялась Маша.

Ну вот и отлично, уже смеётся. Молодёжь быстро от стресса отходит.

– Именно так, – подтвердил я, – и мы поселим вас у меня в коммуналке. Я, конечно, живу не как царь. Но перекантоваться пару дней вполне можно. А потом отец вернётся и всё порешает.

– А вы… – робко спросила Маша.

– А я к отцу на квартиру пойду, – ответил я и пояснил. – Можно было бы, конечно, вас туда поселить, но дело в том, что там сейчас Дуся.

– Дуся? – широко раскрыла глаза Маша.

– Да, она меня вырастила, – улыбнулся я, – няня моя. Осталась отцу по хозяйству помогать. Но так-то женщина она суровая и может не пустить гостей без разрешения Модеста Фёдоровича. Да и мама моя может заглянуть. Они хоть и не живут вместе, но дружеские отношения сохранили. Поэтому она, когда на рынок ходит, всегда к Дусе заглядывает чаю попить.

– Тогда я лучше у вас поживу, – нерешительно поёжилась Маша, – если это вас не стеснит.

– Не стеснит, – отмахнулся я и предложил, – ну что, идём?

– Сейчас, мне только нужно пальто забрать, – сказала Маша, – и зонтик.

– Тогда давайте я вас и в лабораторию проведу. А то мало ли…

– Да что я, ребёнок, что ли? – вспыхнула Маша.

– А я всё-таки проведу, – настойчиво сказал я. И оказался прав.

В лаборатории, где трудилась Маша, собралось много народу. Какие-то три возрастные тётки, нескладный сутуловатый мужчина в очках с толстыми стёклами, из-за которых его глаза казались ненастоящими, и сухонький старичок с крючковатым носом. Они все живо обсуждали что-то. А при нашем появлении моментально утихли. И все уставились на нас.

Лишь одна тётка сказала язвительным голосом, обращаясь к Маше:

– У нас не принято в лабораторию водить посторонних.

Маша вспыхнула, а я сказал, не давая ей ответить:

– Ничего страшного, у меня личное разрешение Модеста Фёдоровича.

В абсолютной звенящей тишине Маша торопливо цапнула из шкафа пальто, подхватила сумочку и зонтик, и мы вышли из лаборатории.

Мда, Мулиному отцу я не завидую. Хотя что говорить, у меня на работе почти тот же серпентарий.

– Скажите, Муля, – спросила Маша, когда мы вышли на улицу, – а вы не боитесь, что Модест Фёдорович вас ругать будет?

– За что?

– Что вы семейные тайны на собрании рассказали? – Маша аж остановилась и заглянула мне в глаза.

А в эту минуту я обнаружил столовку.